«По рюмочке, по маленькой налей, налей, налей,

По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей!»…

Компании археологов, судя по всему, слова были отлично известны, поскольку они дружно подпевали своему руководителю. Рядом с поющим сидела девочка и все время, пока он пел, преданно, как-то даже по-щенячьи смотрела ему в рот. На самых забавных моментах девочка старательно смеялась, всем своим видом показывая, что песню она знает лучше всех, ну, кроме Гаврилыча, разумеется.

– Виталик, давай наливай по рюмочке!

«Так наливай студент студентке!

Студентки тоже пьют вино,

Непьющие студентки редки —

Они все вымерли давно».

Видимо, к вечеру, настроение у Гаврилыча значительно улучшилось, хотя, может, дело было не только в том, что наступил вечер, а в количестве выпитого горячительного.

– Виктория, ну что же вы затаились, давайте садитесь ближе к огню, Виталик, налей даме!

– Нет, нет, что вы, я не буду …

– Тогда хоть ближе сюда садитесь, – он начал старательно двигаться, при этом тесня смотревшую на него девочку.

Девочка после этих слов недобро зыркнула на Вику, но вслух как можно доброжелательнее пропела:

– Да, да, Вика, пожалуйста, садитесь сюда, – при этом девочка старательно освобождала место рядом с собой так, чтобы Виктория не села близко к объекту ее вожделения, – я Настя, будем дружить, – как-то совсем по-детски закончила она.

«Этого мне только не хватало – ревнивых барышень», – подумала Вика, передвигаясь поближе к костру, но при этом оставаясь как можно дальше от этой парочки.

Пламя весело играло, разгоняя ночь и освещая лица собравшихся. Вика от удовольствия зажмурила глаза – так приятно было ощущать тепло огня на руках и лице, слышать треск поленьев. Она поближе пододвинула ноги в кедах к огню. На какое-то мгновенье голоса веселившихся археологов отошли на задний план.

– Эй, эй! Вы только обувь свою не сожгите! А то у нас бывало люди без подошв оставались!

Вика поспешно убрала ноги.

«Что ж меня все в покое не оставят, все опекают, советы дают такие правильные – и панамку вы возьмите, и ноги вы не сожгите».

В кармане зажужжал и запел голосом любимых «битлов» телефон. Вика отошла на некоторое расстояние и провела рукой по сенсору, отвечая на вызов.

– Ну что, моя дорогая, развлекаешься? – раздался резкий голос, – ты хоть понимаешь, что я волнуюсь, а ты мне даже не позвонила?

– И тебе тоже привет. Ну, замоталась я, трудная дорога, потом сразу на работу…

– Да мне все равно, Вика, ты должна был мне позвонить и все тут!

– Никит, ты как-то грубо со мной разговариваешь…

–Я грубо? Я разговариваю с тобой грубо? Да мне вообще не следует с тобой разговаривать после такого!

– Какого такого, Никит? Мне папа позвонил. Он волновался, как я доехала, и он позвонил. А ты меня, на секундочку, даже на автобус не посадил, тебе на час раньше вставать не захотелось…

– Все, я понял, ты просто хочешь поругаться. Я это терпеть не намерен.

И из трубки донеслись короткие гудки. Вика ошарашено посмотрела на экран. Почему он разозлился? Почему так с ней разговаривал? Раньше такого не было. Вроде, не было.

Или было, но было спрятано где-то глубоко, так глубоко, что она не замечала? А, может, просто раньше она не позволяла себе принимать никаких решений без ведома своего жениха? А теперь вот позволила, уехала в археологическую экспедицию, да еще на две недели – половина годового отпуска, как-никак. Естественно, он был недоволен, отговаривал ее всячески, пугал царившими на раскопках нравами и пьянством, ругал за безответственность и беспечность, взывал к разуму и привлекал на помощь друзей и родственников. Сил на уговоры было потрачено очень много. В какой-то момент в Виктории просыпалось просто непреодолимое упрямство, а если это упрямство было замешено на твердой уверенности в себе, то остановить девушку могло только цунами, ураган и наводнение, действующие заодно. Силой стихий Никита не обладал, поэтому она здесь.