Ешуа продолжал молчать, но пот вскоре высох на его лице, и глаза приобрели осмысленное выражение. Он сел на лавку рядом с Симоном, сгорбленный, с выражением усталого безразличия на лице.

– Ты меня вылечил? – спросил Симон тихо.

– Не знаю, – ответил Ешуа. – Иди домой и ляг. Скоро у тебя начнутся рези внутри. Не пугайся. Это пойдет песок из твоего тела. Ты его увидишь, когда будешь мочиться. У тебя пойдет кровь. Не пугайся, это от острых краев. Через три-четыре дня все пройдет.

– Уходи отсюда, Ешу, – почти закричал рэбэ. – В тебе сидит сатана, и ты властвуешь над людьми его силой! Ты пророчишь Царство Божие, а сам отступаешь от веры. Не нужен нам такой пророк.

– Нет пророков в своем отечестве, – грустно, как будто разговаривая сам с собой, пробормотал Ешуа. – Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве (От Луки. Гл. 4, п. 24.). Не нужен он ему.

– Пророки есть, – возразил рэбэ. – Рэбэ Гамалиель, рэбэ Иоханан Бен Закаи. Они наши пророки. Никто из них не утверждает, что он принес с собой Царство Божие. Они не отступают от веры, как ты.

– Хорошо, рэбэ. Я уйду. Сейчас уйду, после тебя.

Рэбэ вышел, и вслед за ним удалились сопровождавшие его.

– Не верят мне те, кому я пришел указать путь в Царство Божие, – сказал Ешуа, глядя на Мирьям. Углы его губ опустились, и брови сдвинулись в угрюмой задумчивости.

– Тебе верят, – горячо возразила Мирьям. – Я тебе верю. Я пойду за тобой куда угодно. Не страшны мне никакие испытания. Куда ты сейчас пойдешь?

– Сначала – в Назарет. Потом по городам, нести свет людям. Не иди за мной, ибо тернист мой путь. Но другого пути у меня нет. Я часто общаюсь с Богом – он приходит ко мне во снах или во время постов, когда я уединяюсь в пустыне, а порой после молитв. – Глаза Ешуа блеснули безумием убежденного. – Он послал меня в мир. Я не от мира сего, где заботы бренной плоти пожирают у людей их мысли и чувства. Господь послал меня в этот мир, чтобы напомнить ему о вечном: о душе. Он же и заберет меня из этого мира.

Ешуа встал, но Мирьям вдруг смело преградила ему путь.

– Ешу, а бывает любовь без грешных мыслей? – Она смотрела ему в глаза не мигая, строго, нежно и обещая блаженство, как умеют делать, не учась этому и без опыта, даже самые чистые в мыслях влюбленные женщины.

– От дьявола грешные мысли, от дьявола, – забормотал Ешуа без своей обычной уверенности. – Их нужно гнать от себя.

Ресницы Мирьям взметнулись вверх, потом она потупилась, снова попыталась выдержать его взгляд и наконец не в силах справиться со смущением, уставилась на его огрубевшие ноги.

– А как же без грешных мыслей, Ешу, если женщина любит мужчину? пролепетала она окаменевшими от смущения губами. – Разве бывает такое?

– Это все от дьявола, – тихо повторил Ешуа. – Быть чистым в помыслах – самый тяжелый труд.

– Моя мать говорит, что любовь и грех неразлучны. Она говорит: любовь не должна быть без греха, а грех не должен быть без любви. Мне кажется, что не нужно долго жить, чтобы понять это. Каждая женщина это знает с рождения. Не от Бога ли ей это дано знать?

– Не для таких разговоров я остался у тебя, Мирьям. Ты знаешь мое назначение.

– Ты хочешь повести за собой людей, Ешу. Они пойдут за тобой. И я пойду за тобой куда угодно. И все-таки… скажи, зачем Бог создал мужчину и женщину? Зачем создал любовь? Разве любовь от дьявола?

Наконец она смогла поднять на него глаза – в них был вызов и горячая, обволакивающая нежность. Не дождавшись ответа, она снова спросила:

– Ешу, значит любовь от дьявола, не от Бога?

Ешуа ничего не ответил и попытался обойти ее, но безуспешно.