Ганнон, севший подальше от входа, заказал еду, отказавшись от вина. Он приготовился ждать: молодой господин задерживался. С перерывами на то, чтобы отнести спать самых удачливых участников, игроки успели пропеть двадцать шесть строк. Большинство разошлось по домам, остался только старик и двое его товарищей, что были не сильно моложе. Вздохнув, он тихо обратился к единственной оставшейся в зале служанке. Девушка со светло-русыми косами и золотистой кожей подбежала к нему с другого конца зала, бросив посланников.

– Дочка, как твое имя?

– Вира, староста. – Девушка улыбнулась и похлопала его по руке. – Все никак не запомните?

– Ну уж прости старика. – Он развел руками. – Неси, Вира, можжевеловую. – Староста посмотрел на товарищей – те согласно закивали.

– А может, не стоит? Такой добрый был вечер… – Девушка склонила голову набок.

– Неси. – Староста махнул узловатой рукой. – Кому еще помнить, как не нам?

Высокая и узкая бутыль из красной глины была закрыта тряпицей, перевязанной на горлышке. Староста разлил синеватую настойку в три небольшие чарки и затянул другую песню. Начало ее походило на длинную древнюю балладу, что мужчины пели до этого, хотя написана она была гораздо позднее и была не в пример короче. Снова благородный воин, снова титулы, но заканчивалась песня совсем иначе и пелась с придыханием посередине каждой строки:

И спросил он пса из Клики… наверху стены:

Воин, слышал ты меня… молви же, кто ты?

Не услышал имени… доблестный Мирток,

Ведь ответом был ему… лишь копья бросок.

Старики разом выпили до дна, один из них, зажмурившись, смахнул слезу. Служанка слушала их, прижав руки к груди. Тяжело вздохнув, когда мужчины закончили, девушка продолжила прибираться.

Скрип двери заставил Ганнона отвлечься от заворожившей его сцены. В зал вошел человек в черном плаще: тревожно оглядываясь по сторонам, он чуть не забыл погладить фигурку Адиссы. Перстень звякнул о металл, Ганнон усмехнулся про себя, вспомнив королеву. Предосторожности и беспокойное поведение выдавали неопытного заговорщика с головой. Юноша был не единственным, кто раскусил благородного новоприбывшего. Служанка уже несла воздушный белый каравай и тарелку с сырами и ветчиной. Хозяин, давно подсевший к старосте и его товарищам, похвалил расторопную девушку, двое мужчин согласно кивали, третий спал, положив голову на руки.

Молодой лорд вздрогнул, когда служанка поставила еду на стол. Вежливо поблагодарив ее, он снова погрузился в раздумья.

– Что вы будете пить, господин? – учтиво повторила свой вопрос Вира. Гость, витавший в облаках, замешкался, но тут в разговор вклинился едва не столкнувшийся с девушкой наглый неардо, коим снова прикинулся Ганнон,.

– Принеси красное вино, не моложе двух лет, из-за гор, и стеклянные чаши, я прошу, – сказал он, избавив растерявшегося парня от мук выбора. – Виаторо вирхат! – Он приложил руку к груди и поклонился: чужак вызовет чуть меньше подозрений.

– Приветствую… почтенный, – осторожно проговорил Слышавший. Он явно не желал компании, но и отделаться от шумного неардо, не привлекая внимания, было бы трудно.

– Вы позволите присесть? – Ганнон коснулся левой рукой плеча молодого человека, кольцо слегка потеплело. Не дожидаясь ответа, он сел и продолжил: – Какой же я почтенный? Просто торгую от имени отца, по дороге и по воде, продаю вино, мед, зерно. Меня зовут Триас’ор. А кто тот святой, в стене? – Он махнул рукой в сторону алькова. – Гости на меня косо смотрели, когда спросил! – Чтобы не дать парню размышлять, Ганнон перевел разговор на тему, с пеленок знакомую любому жителю здешних земель, заодно избавив лорда от необходимости представляться в ответ.