– Вам следует заручиться поддержкой лично преданных придворных, – сказал Ганнон. – Ваши служанки…

– Женщины, к сожалению, могут не быть желанными гостями в некоторых местах, иногда же они слишком желанны, – прервала асессора Избранница, скривив рот.

– В таком случае, нужны придворные или слуги-мужчины. – Ганнон развел руками.

– Свод довольно древних и глупых законов запрещает мне это, – вздохнула королева. – А гвардейцы, ну вы сами видели…

– Вашему Величеству абсолютно не обязательно действовать в согласии с этими правилами. Возвысьте того, кого посчитаете нужным, и дайте ему понять, что это были вы. Пригрозите за измену, посулите еще больше за верность, и все – он ваш.

– Ганнон, сегодня вы преподали мне важный урок о вашем ремесле, благодарю вас. Возможно, вы сможете дать мне совет и касательно подходящей фигуры?

– Ваше Величество, первое, что я бы посоветовал, – это не делиться таким замыслом с посторонними, включая меня, – сказал Ганнон. Женщина картинно ударила себя пальцами по лбу и покачала головой с улыбкой. Такой шанс расширить сеть упускать нельзя, но разыграть его нужно было осторожно, и юноша продолжал: – Но раз уж вы считаете это допустимым, я знаю одного Откликнувшегося из дома Лизар…

Королева собиралась ответить, но шум с той стороны двери остановил ее. Ганнон ощутил пальцы, сжавшие его запястье, и тоже молчал. Но даже в наступившей тишине невозможно было разобрать, что происходит по ту сторону двери. Юноша услышал шепот Избранницы:

– Прекрасно, Ганнон. Вы опишете детали моей служанке. Пойдемте же скорее.

Толкнув дверь, Избранница прошествовала в комнату, мгновенно приняв царственный образ. Прелат и служка, стоявшие возле еще одной двери, прервались на полуслове, оглянувшись на вошедших, и поклонились. Хозяйка замка жестом велела им продолжать, и служка повиновался:

– Мне не удалось даже увидеть заключенного…

Прелат, гневно вскинув брови и сжав челюсти, оглядел присутствующих, медленно повернулся к парню и процедил:

– Брат Второго Круга, безусловно, в своем праве не допускать тебя. Я не понимаю, как можно было ошибиться со столь простым поручением, как позвать его на беседу? – Служка открыл рот, не издав ни звука, затем закрыл. Советник же продолжил: – Прочти тридцать молитв на коленях на грубом камне. – Прелат еще раз глянул на свою госпожу и добавил: – Тридцать пять.

Несчастный прислужник молча поклонился и вышел, в этот раз Ганнон постарался получше рассмотреть и запомнить его черты. Прелат заметил Ганнона, удивленно вгляделся в его лицо, затем перевел взгляд на королеву.

– Ваше Величество, я лишь хотел пригласить собрата для обсуждения дела… – начал он.

– Безусловно, – с улыбкой прервала его Избранница и кивнула в сторону юноши. – Позвольте представить: Ганнон, асессор.

– Надеюсь на его скорейший доклад, – проговорил Прелат, не удостоив слугу взглядом.

– Пойдемте же, – нараспев сказала королева, прикоснувшись к белому рукаву советника, – нас, к сожалению, ждут государственные дела.

Услышав, как за спиной закрылась дверь, Ганнон облегченно вздохнул. Он стоял в пустой комнате с каменными стенами. Ненадолго – прежде чем пройти в следующую дверь – юноша позволил себе ощутить теплое чувство покоя и защищенности. Он смог увидеть стену пергаментов из Зала Совета, но они колыхались, как будто от сквозняка, и парень никак не мог остановить их. По спине побежали мурашки, он поежился от холода. Воображаемый ветер не исчез и после того, как Ганнон открыл веки. Его порывы мешали приблизиться к двери, что вела к камерам, глаза начинали слезиться.

Ганнон медленно прошел мимо стола, где остались лежать записи охранников. Весь этаж был спешно освобожден для одного единственного пленника. Асессор открыл дверь и прошел вперед до развилки: влево и вправо уходили коридоры с пустующими камерами, впереди, посередине открытого пространства, он увидел двоих мужчин – надзирателя и священника. В клетке размером рубб на рубб, размещенной в центре допросной, на коленях стоял заключенный. Короткие цепи не давали ему подняться выше. Голый по пояс, с густой нечесаной бородой, он был покрыт синяками и свежими шрамами, скрывающими татуировки. Культист что-то бормотал на незнакомом Ганнону языке и раскачивался из стороны в сторону.