Знаете, это место расположено не над северными землями, в которых меня застала метель; оно растеклось кристаллической смолой над всем миром… нет, надо всеми мирами.

Оно было повсюду и одновременно не существовало в нашем мире материи.

Здесь не было ни холодно и ни жарко, ощущения притуплялись, и лишь вес собственного материального тела с каждым шагом становился все больше, тянул к земле, и если бы не маруки, я бы упал и разбился.

Наверное…

Я ведь по сути ничего не знал об этом месте, и я дал ему имя Теокхрана – город ангелов – только потому, что у всего на свете должно быть имя.

Я видел его лишь мельком и не имел права в него входить – да я бы и не смог. Их город распростерся над миром людей, как крышка на кастрюле, так что когда я впервые увидел нижний мир среди развидневшихся облаков, то чуть не свалился с оленя: интересно, кто из нас был вверх ногами – люди или мы с Мару?

Я видел города и веси далеко над моей головой, но мне не казалось, что я иду вверх ногами. Здесь действовали совсем иные законы, и поверхность была именно там, где ты по ней шагал.

Мы были выше неба, небо осталось внизу, а вокруг города раскинулось звездное варево, густой кисель из черники и чернил, сверкающего песка, прозрачных разводов розовой и голубой дымки; в нем тонули крупные холодные звезды, похожие на кристаллы, по которым перетекают разноцветные тени.

Город и сам состоял из кристаллов, сросшихся целыми друзами всех оттенков переливчатого белого и прозрачного голубого; он сиял, и при взгляде на него почему-то из глаз начинали течь слезы. Смотреть на него было больно и в то же время сладко, а грудь разрывало от дикого чувства – я готов был умереть от этой боли, лишь бы не переставать смотреть.

Я видел в этом городе ангелов – они были такими чудными, почти как люди. Они ходили над миром по своим сверкающим улицам, читая газеты и обсуждая мирские дела. Их пальто были серыми, а крылья – слепяще-белыми и огромными, намного больше, чем я себе представлял, так что кончики маховых перьев волочились следом по плитке из горного хрусталя.

У этих ангелов были чистые, не омраченные грязью нижнего мира лица – таких светлых лиц я еще никогда не видел. Это были лица, с которых стерли все эмоции; белые и нежные, словно цветы едва распустившейся лилии, и похожие одно на другое, как маски. Кудри ангелов вились золотыми и вороными каскадами, и они почему-то старательно прятали макушки под вязаными шапками.

Наверное, их город был самым прекрасным из всех, что мне доводилось видеть… город света и чистоты. Город белого. Город над городами.

Наверное…

Только ангелы отчего-то не показались мне счастливыми. Они тосковали – тосковали лишь об одном в своем идеальном городе: что над ними уже нет неба, что небо досталось только людям, копошащимся внизу, как навозные жуки. Что люди могут посмотреть наверх и взлететь, а они могли только предаться греху и упасть. Они падали в небо и разбивались теплым дождем о серые улицы наших городов.

Я видел это своими глазами… как ангелы становятся на краю облака, раскинув руки и закрыв глаза, безмолвно плача… а затем падают, и ветер ледяного космоса рвет их алебастровые крылья, и пух разлетается, зажигается мелкими звездами, а тела становятся тонкими и лучистыми – людям не дано узреть ангела, упавшего и разбившегося о твердь мира смертных у них под ногами.

Это был город света и извечного добра… только я так и не разгадал: почему ангелы прыгали с облаков на верную смерть?

Путешествие 9

. Шишшарн. Драконий город

Передо мной раскрывался, подобно книге, густой и мрачный иссиня-черный лес. Коренастые гиганты-дубы, ясени и ольхи плотно льнули друг к другу; их прочная кора напоминала окаменевшую слоновью кожу, а стволы – слоновьи ноги. Стоило приложить к ним ладонь, и первое, что ты чувствовал, была шершавая упругость, а второе – тепло и едва ощутимые толчки, биение их жизни.