А второй этап начнется в городке под названием Эмерун, когда на границе территорий темных эльфов меня передадут с рук на руки встречающим – представителям дедушки. Мои нынешние сопровождающие вернутся в отцовское поместье, а я проследую в клан матери.

До Эмеруна нам придется добираться долго, проезжая через земли людей, которые граничат на западе с горными царствами драконов и воинственными кланами арути. Наш путь пройдет по границе территорий нескольких рас, что повышает опасность. Именно поэтому отец не отправил меня к темным сразу после отпразднованного совершеннолетия и получения дедушкиного письма – дожидался дипломатической миссии. Об этом он тоже сообщил вчера. А в равнодушном голосе явно звучал намек на то, что, несмотря на все неудобства, он все же проявляет обо мне заботу.

Наконец я устала сидеть в одном положении и решила проверить содержимое стоящей на полу кареты корзины со снедью. Тем более что уже захотелось есть, и от запаха съестного рот наполнялся слюной. Так что недолго думая я стащила перчатки, расстелила на коленях салфетку и принялась за обед. Открыла крышку корзины и снова чуть не заплакала от чувства признательности. Корзина была заполнена моей любимой едой: запеченной на углях курочкой с картошкой, ветчиной, разными колбасками, ягодами и фруктами, парой свежих караваев и пирожками – все это собрали наши слуги, к которым я тянулась в своем одиночестве. Окинув взглядом все эти вкусности, мысленно поблагодарила их за заботу.

Пока ела, глотая горькие слезы, снова уплыла в воспоминания. В отцовском поместье не было ни моих сверстников, ни хотя бы эльфов моего статуса. И пусть отец запрещал более дружеские, чем принято, отношения со слугами, я все равно тайком общалась с ними, а в детстве за некоторыми так и вовсе ходила хвостиком.

Например, за поварихой Эльзой – пожилой, но все еще крепкой человечкой. Она учила меня готовить, выбирать продукты получше да посвежее, разделывать тушки животных и птицы, печь, как мне казалось тогда, самый вкусный и ароматный хлеб на свете. Эльза вечно подкармливала меня, привычно сетуя, что я слишком худенькая. И бесполезно было убеждать ее, что толстых или даже просто упитанных эльфов не бывает в природе. По-своему она любила и жалела меня, «практически сироту», хотя раньше я не понимала, как это возможно при живом отце. Зато теперь точно знаю.

А еще был конюх Сариэль, эльф, старый даже по эльфийским меркам, который искренне любил лошадей и не любил других двуногих, но для меня сделал исключение. И хотя я так и не научилась ездить верхом на этих замечательных умных животных, ему все равно было не лень рассказывать про них разные истории.

Я часто сидела на заборе загона и наблюдала, как он ухаживает за лошадьми, объезжает, лечит, воркует над ними, словно над маленькими детьми. Точно так, как надо мной – кормилица Милена. Но та тоже была человеком, и когда мне исполнилось десять, отец приказал ей покинуть наше поместье – незачем, мол, высокородной эльфийке перенимать человеческие привычки. Но именно благодаря Милене я узнала, что такое любовь матери к своему ребенку, что такое забота и нежность.

Из-за отстраненности и холодности отца я всегда была в значительной мере предоставлена самой себе. До обеда со мной занималась гувернантка из аристократического, но обедневшего эльфийского рода – светлых, конечно же. Вот та как раз меня откровенно не любила и даже в мелочах, исподволь, показывала, какая у нее ученица неполноценная, недостойная и несовершенная. Но мои успехи в учебе отец проверял лично, чем заставлял учительницу усердно и старательно выполнять свою работу, пока я не стала совершеннолетней. Сие событие не могло не порадовать меня хотя бы такой мелочью, как расставание с гувернанткой. Мне долго не забыть тот пылающий презрением взгляд, которым эта злюка – как я называла ее про себя, а кое-кто и вслух, правда, за глаза – одаривала мой длинный, покрытый коротким плюшевым ворсом хвост с серебристой кисточкой на конце.