Все остальные пожитки уместились в скромную сумку из телячьей кожи: маленький бочонок для напитков, каменная чаша, немного денег, холщовое исподнее, ножик и клочок пергамента с рисунком: Дева Мария оплакивает Христа на Голгофе, а на заднем плане видны стены и башни Иерусалима. Брат Томас нес этот образ не только в сумке, но также и в уме, и в сердце.

Брат Томас принадлежал к августинцам. С юности он всегда и везде искал Господа. Теперь брат Томас не вполне был уверен, стоит ли оставлять обитель – не предпочесть ли далеким странствиям духовные искания? Как знать, возможно, монаху или монахине пристойнее странствовать скорее в уме, чем во плоти. Однако в самом монастыре порядок был уже не тот, что прежде, и дисциплина расшаталась. Много нареканий вызывал нравственный облик настоятеля Севеноука: поговаривали, будто бы он впал в мерзкий грех блуда с непотребными женщинами, что толкутся на улице у стен монастыря. В грамоте, позволяющей покинуть ради путешествия монастырь, настоятель Севеноук назвал брата Томаса человеком достохвальной жизни и честного нрава. Брат Томас стремился подражать Христу. Он представлял, как в Иерусалиме идет по стопам Иисуса, где камни улиц омыты Его пресвятой кровью и кровавыми слезами. Этот город станет важнейшей из реликвий, к которой когда-либо сможет прикоснуться брат Томас. Он воображал, как будет страдать от жажды, усталости и безденежья там, где претерпел свои муки Христос.

Путешествие предстояло трудное. Брат Томас старался не думать о грязных лачугах, которые станут его прибежищем, неприступных горных перевалах, неизбежной морской болезни, он сосредоточился на благой цели. Как и многие путешественники, брат Томас собирался удостовериться в том, что ему и так уже было известно, он ожидал увидеть мир, который, казалось, уже знаком ему.

Не все усилия человек направляет на продление своей земной жизни. Достойное паломничество призвано исцелить душу. Когда (или если) брат Томас попадет в Рим и Иерусалим, он очистится от всех грехов (пусть их и немного). А если суждено погибнуть в пути – ну так тем быстрее пред ним отворятся райские врата.

Багаж, расходы, авантюры, духовное совершенствование, риск и развлечение. В позднем Средневековье европейцы упаковывали сумки (или приказывали сделать это другим) и отправлялись в путь. Путешественники – такие как дама Беатрис, граф Генрих и брат Томас – были преисполнены как надежд, так и сомнения. Их мотивы поехать куда-либо были многообразны, цели амбициозны, однако для многих – достижимы. Защелкивая замок на дорожном сундуке и запирая за собой двери, путешественники уже ощущали наваждение раскинувшегося перед ними мира: они жаждали встретиться с ним, вкусить его и вобрать в себя.

Путешествие почти всегда подпитывается предвкушением. Распахнутый, манящий новизной мир соблазнительнее прощального скрипа закрывающейся двери. Дорога обещает обновление личности. Но сборы подтачивают нашу решимость. Они напоминают об объективном. Наши телесные потребности, дорожные неудобства, переживания, что что-то пойдет не так, миллиард ситуаций, к которым мы должны быть готовы (непогода, кража, потеря, поломка) – предвиденным и непредвиденным. Лекарства. Исподнее, рушнички, дорожные полотенца. Зубочистки. Поцарапанные зеркальца. Куски старого мыла и огарки восковых свечей. Нитка с иголкой. Многие средневековые путешественники брали с собой меч, предвидя необходимость пустить его в ход в тот или иной момент.

Покончив с укладкой, человек оказывался перед дорожным мешком весом и размером с быка. Реальность – до боли наглядная, в виде мешка со скарбом – берет верх над воображением и предвкушением.