Скачки у киргизов проводятся только на большие дистанции, обычно 40 км (5 таш[57]). Как правило, их устраивают по случаю свадьбы, смерти или обрезания в очень зажиточных семьях, поскольку обходятся они недешево. В надлежащее время – чаще всего осенью, когда скакуны находятся в наилучшей форме, – устроители оповещают о предстоящих скачках всех представителей своего рода, а также родственников из тех родов, откуда были взяты жены или куда отданы дочери. В назначенный срок съезжаются все участники скачек с подготовленными лошадьми. Лошади эти невысокие, тощие, с обвязанными бечевкой ногами и хвостами. Сажают на них мальчиков 12–14 лет. В самый день скачек, в которых участвуют несколько десятков лошадей, их выводят на предназначенное для старта место, записывают, и забег начинается. На протяжении всего маршрута невдалеке друг от друга дежурят представители того киргизского рода, который устраивает байгу, а также тех родов, кто принимает участие в скачках; они следят за тем, чтобы кто-нибудь не присоединился к наездникам в пути или не заменил уставшую лошадь. Рядом со стартом установлена юрта, в которой сидят судьи и, попивая чай, ожидают возвращения ездоков. Длительность скачек никак не ограничивается, ибо часов ни у кого нет, да и пользоваться ими никто не умеет. Киргизы живут «по солнцу», а дневной распорядок регулируется ежедневными молитвами (намазами), предписанными религией. Около судейской юрты и дальше по дороге собираются толпы наездников, ожидающих скачки. Поодаль на окрестных холмах располагаются женщины из близлежащих и дальних аулов; они приходят пешком или приезжают с мужьями и братьями и, не смешиваясь с толпой, занимают места на возвышениях. Наконец доносятся крики, слышен конский топот, и вот появляется первый конь: копыта его заплетаются, он весь в крови, а на спине – едва живой мальчик-наездник. Очень часто этого коня тянут за поводья от уздечки два других наездника, что допускается правилами. Победитель получает первый приз – это 9 видов наград по 9 штук каждая. Итак: 9 халатов (один из золотой парчи, один из серебряной, один из бархата, три из сукна, три из шелка), 9 верблюдов, 9 лошадей, 9 коров и 45 овец. Лошади, занявшие второе и третье места, приносят своим хозяевам не 81 приз (9 по 9 равняется 81), а только 9 призов: по одному халату, верблюду, лошади, коню, волу или корове и 5 баранов. Владельцы следующих шести лошадей получают только по одному коню, верблюду или корове. Остальные не получают ничего.

Организация скачек и праздничного угощения в первую годовщину смерти отца нередко приводит к разорению наследников. Я знал одного киргиза из рода Чум-Багыш по имени Мирза-Паяс, человека весьма солидного, которому его отец Джаркен-Бай-датха (датха – «генерал») оставил 10 тыс. баранов, 200 лошадей, 60 верблюдов, 120 коров и т. д. После поминок, размах которых соответствовал высокому положению отца, сын остался гол, как турецкий святой.

Киргизские браки. Сватовство. Свадьба и переезд невесты. Свадебный пир. Киргизские собаки. Сурки в Алайской долине

Еще одно чрезвычайно дорогостоящее событие в жизни киргиза – женитьба. За жену нужно заплатить калым (выкуп), который в зависимости от знатности и зажиточности ее рода доходит до таких сумм, что новоявленный супруг нередко разоряется до нитки.

В охотничьих странствиях меня постоянно сопровождал Магомет-Сеид-Хан-Тюра-Сеид, т. е. документально подтвержденный потомок Магомета и к тому же племянник Худояр-хана, последнего кокандского хана, и его удайчи (адъютант). Он взял в жены одну из дочерей Худояр-хана и заплатил за нее калым в размере 59 тыс. тиллей, т. е. золотых дукатов, – сумму по тем временам баснословную. Уплата столь значительного калыма привела к тому, что Магомет-Сеид разорился и был вынужден избавиться от своих ловчих соколов и ястребов, большим любителем и знатоком которых он являлся. Стоит добавить, что приятель мой женился вовсе не тогда, когда Худояр-хан сидел на троне, а спустя десять лет после установления российского владычества над ханством, когда, если мне не изменяет память, Худояр уже умер в изгнании в России