– Привет, – сказали мы со Славой в один голос. – Ты что тут, одна, что ли? А где все взрослые?

– На службе в храме, – ответила ангел.

– А храм где?

– Вон за поворотом, в пещере. Хотите яблоко? – Девочка протянула яблоко.

– Спасибо, – пробормотал Вячеслав, – ну ладно, мы пошли. Пока.

– До свидания, – сказала девочка и, пританцовывая, отправилась дальше по тропинке, вновь напевая прерванную песенку.

Мы зашли в пещеру, где в полумраке шла служба. Тени, отбрасываемые монахинями на пещерные стены, плавно двигались, повторяя танец свечей. Гулкое эхо еще больше добавляло таинственности и загадочности. Лики святых на иконах тоже выглядели живыми из-за пляшущего свечного пламени. Как завороженные, боясь пошевелиться и как-то нарушить атмосферу, мы достояли до конца службы.

Когда вышли из пещерного храма, на окружающие холмы уже спустились густые сумерки. Остро встал вопрос о ночевке. Мы путешествовали без спальников и тем более без палатки. Зато были редакционные удостоверения в виде красной книжечки с золотистой надписью «ПРЕССА» на обложке. А в конце девяностых принадлежность к четвертой власти еще ценилась и уважалась. Поэтому в каждом районе области нас, как правило, кормили-поили и спать на мягких перинах укладывали. Сейчас случай был явно не тот. Напомню. Монастырь женский. Только-только начинал возрождаться. Никаких гостиниц и келий для паломников не было еще и в помине. Только одно строение, где жили монашки. Идти в село Костомарово? Это надо было делать раньше. Теперь, пока дойдем, наступит уже совсем глубокая ночь. Кого мы там будем искать? Наверное, мы со Славой выглядели довольно растерянными, и настоятельница нашла выход. Нам выдали ключи от того самого белого москвича со спущенными колесами, что застыл на середине площади. Мы залезли внутрь, и я повернул ключ. Автомобиль завелся сразу. Включил печку, и через некоторое время теплый воздух начал заполнять салон. Все-таки на дворе стояла хоть и ранняя, но осень, и по ночам становилось очень даже свежо. Теплая истома прокатилась по телу. Да… насыщенный денек сегодня выдался.

– Ну что, по глотку? – спросил Слава.

– Да неудобно как-то в монастыре, – попробовал возразить я.

– Мы не в монастыре, а в машине, – привел веский аргумент мой напарник.

– Ок, давай, открывай.

Слава достал из пакета бутылку водки, начал было сворачивать крышку с горлышка – да так и застыл, как замороженный.

– Ты что? – обомлел я.

– Ангела вспомнил…

В общем, мы не стали открывать эту бутылку и в конце концов так и привезли ее непочатой в редакцию, где она, понятное дело, долго не прожила. А мы со Славой переночевали в москвиче, изредка просыпаясь от холода и включая двигатель, чтобы согреться. Бензина в баке было совсем немного, но нам разрешили его не экономить. Дело в том, что этот старенький автомобиль был подарен монастырю каким-то меценатом. Но воспользоваться им по прямому назначению так и не пришлось. Въехав на территорию монастыря, машина остановилась и трогаться больше не захотела: что-то там у нее сломалось такое, что чинить ее большого смысла не было. Так и стояла она в самом центре жилого пространства монастыря, как памятник советскому автопрому. И вот наконец пригодилась.

К пяти утра бензин таки закончился… или еще что-то сломалось у многострадального москвича, но заводиться он перестал. Поеживаясь от прохлады, мы вылезли из автомобиля. Утренний туман тяжело упал в долину, и разглядеть что-либо, находящееся далее пяти метров, было невозможно. Чтобы хоть немного согреться, надо было двигаться, а еще лучше – двигаться туда, где есть вероятность оттаять в лучах восходящего солнца. Слава, а за ним и я побрели вверх по склону холма.