Что делать! Такова бескомпромиссная эмигрантская жизнь!

Кстати, в аптеке на Манхеттене, где продавщица разоблачила десятидолларовую фальшивку, проведя по ней каким-то специальным фломастером, меня спросили – откуда сия бумажонка? Услышав про Брайтон, все работники аптеки чуть ли не в один голос посоветовали мне больше туда не являться!

И, не взирая ни на что, я получил огромное наслаждение от общения с необыкновенно колоритным уголком «бывших наших» за тысячи километров от России!

Добавлю вот что. Не помню, по какому поводу, но уже покидая колоритный Брайтон, я разговорился с местным полицейским. Причем, служитель порядка был чистым англо-саксом, не говорящим по-русски. Лет ему было под шестьдесят. Так вот. Сержант этот жил рядом с Брайтоном всю жизнь. Он-то и поведал мне интересный факт. Оказывается, до иммиграции из Советского Союза на Брайтоне жили только афроамериканцы. Причем не самые дружелюбные и законопослушные! Совсем не самые кроткие, поверьте! Но! Как только в известные лихие годы сюда стали прибывать наши иммигранты, лютые афроамериканцы очень быстро ушли из Брайтона! Это правда!

Вот так! Знай наших! Гордимся!

Любим мы частенько ругать все «нашенское» и хвалить заграничное! Но нередко бываем абсолютно не правы. Примеров тому – уйма.

За фразу «Летайте самолетами Аэрофлота» голосую руками и ногами! Салоны чистые, стюардессы нарядные, отношение вежливое, домашнее! Недавно вспомнил, как несколько лет назад летели из Лос-Анджелеса в Гонолулу. Компания, если не ошибаюсь, была «American Airlines». Довелось сидеть в хвосте, в проходе. Сразу, как только мы погрузились на борт, обратил внимание, что на многих креслах остался мусор от предыдущего полета. Передо мной, в кармашке переднего сидения, уютно примостились пустой бумажный стакан, несколько оберток от гамбургеров и скомканная промасленная газета. На полу мусора тоже было предостаточно. Не я один намекал членам экипажа, что неплохо бы убрать весь хлам. Не тут-то было! Нас просто никто не замечал.

Мой сектор салона обслуживала неопрятно одетая дама в мятой, несвежей форме. На неулыбчивом лице у нее красовался странный, вычурный, небрежно нанесенный макияж. Я имел неосторожность попросить у нее перед взлетом стакан минеральной воды. В салоне было очень жарко. Услышав мою просьбу, она необычайно обиделась, презрительно посмотрела в мою сторону и как-то очень истерически произнесла: «Какая вода? Мы еще не взлетели! Ждите своей очереди! Вас тут много!».

О! Как тут на меня повеяло всем известным «совком» двадцатилетней давности! Только повеяло на английском! Конечно, после такой отповеди я заткнулся и смирно сидел, не шевелясь. Перед самым взлетом, когда по радио объявляли о необходимости всем пристегнуться, самолетоправительница подошла ко мне и без лишних слов резко затянула мой ремень так, что дыхание буквально перехватило. Тоже самое она проделала и с остальными. …Надо ли говорить, что вожделенный стакан воды я получил только перед самой посадкой, «когда очередь дошла»!

Нередко мы ругаем нашу полицию. За резкость и грубость. Хотя в последнее время и грубости все меньше, и резкости. А вот в Нью-Йорке произошел с нами такой случай. Вышли мы из отеля, и путь лежал от Централ парка по Пятой авеню. Было это тоже изрядно лет тому назад. Встречу нам назначили на самой Пятой авеню недалеко от центра Рокфеллера. И все было бы хорошо, если бы не одно «но». На пути нашего следования красовался огромный католический собор, очень громоздкий и внушительный. Но дело было не в этом. Мы не испугались размеров храма. Просто в тоже самое время в вышеописанном клерикальном заведении изволил пребывать тогдашний американский президент Клинтон.