Я весьма счастливым себя почитаю, что сей почтенной даме мог принести удовольствие, доставив в Камчатку фортепьяно и парные дрожки со всею упряжью. Первое удалось мне довезти в совершенной сохранности. Для дрожек, к счастию, нашлись здесь две смирные и довольно статные лошади, которые с первого раза пошли хорошо. Это был еще первый экипаж на колесах в Камчатке от сотворения мира, и потому жители смотрели на него несравненно с большим удивлением, нежели у нас стали бы смотреть на того, кто по Петербургу поехал бы на собаках.

Заметив все главные и полезнейшие перемены, сделанные Рикордом, не должно оставить без внимания и других, служащих к опрятности и чистоте города. Теперь уже жители не могут ставить своих домиков где и как попало, но обязаны строиться на показанных местах и наблюдать около них чистоту, для чего учреждена полиция, которая запрещает бросать на улицу всякую зловонную дрянь, столь же отвратительную для вида, как и вредную для здоровья. Здесь кстати заметить следующий, достойный похвалы, поступок Рикорда, показывающий уважение его к памяти людей, кои были полезны свету, какой бы, впрочем, нации они ни принадлежали. По новому расположению города памятник, воздвигнутый офицерами корабля «Надежда» над могилою известного английского мореплавателя капитана Кларка^>128, должен был бы стоять в самой худой части города, почему Рикорд решился перенесть его на другое, приличное место. Для сего надлежало и прах сего мужа перенести туда же; что он, с согласия здешнего духовенства, и сделал в нашу бытность. Остаток гроба и прах были положены в другой ящик и с пристойною церемониею, в сопровождении всех нас и стоявшей в ружье здешней экипажной роты, был перенесен к назначенному месту и опущен в могилу; причем память покойника гарнизон почтил семью пушечными выстрелами.

Июня 15-го вышли мы из гавани в Авачинскую губу. Я хотел в тот же день отправиться в море, но тишина и противный ветер с густым туманом не только продержали нас весь этот день, но и еще трое суток. Транспорт «Сильф», под начальством лейтенанта Рудакова, назначенный идти в Охотск с почтою, с коею и мои донесения отправились, терпел одну с нами участь. Мы несколько раз покушались идти, но ветры всегда нас останавливали. В сей промежуток времени Рикорд и другие господа с берега нас посещали и всякий день присылали чего-нибудь свежего, а особливо много прекрасной рыбы, называемой здесь хайко[35], которая ныне начала ловиться. Мы посолили несколько бочек рыбы для морской нашей провизии, а также запаслись и черемшою: известно, что растение сие сильно действует против цинги.

Семнадцатого июня я в последний раз виделся с Рикордом и распрощался, а 19 июня на рассвете, при тишине подняли мы якорь и помощью течения и буксира к 8 часам утра вышли из пролива на простор, где вскоре задул ровный ветер от юга, с которым мы и пошли в путь, взяв курс к Шипунскому мысу^>129.

Плавание из Петропавловской гавани к Беринговым островам, оттуда к западнейшему из островов Алеутских и вдоль гряды сей. – Прибытие к острову Кадьяку и пребывание на оном

В числе предметов, принадлежащих к цели моего путешествия, находилась опись американского берега, как то я выше упоминал, простирающегося от широты 60° до широты 63°, которого капитан Кук не мог описать по неимению малых парусных судов; мне же предписано было взять из Камчатки транспорт. Но в таком случае, когда я узнаю, что лейтенант Коцебу^>130, начальник брига «Рюрик», иждивением государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева посланного в здешние моря для открытий, имевший от его сиятельства поручение описать и сей берег, к оному приступил, предписано мне оставить сию статью моей инструкции без исполнения. В Камчатке же, по полученным с почтою газетам, увидел я выписку из донесения Коцебу к государственному канцлеру; оная достоверно мне показала, что Коцебу к сему делу приступил с успехом и сделал все распоряжения, чтоб на следующий (1816) год опять продолжать исследования свои с помощию больших лодок, кои он велел приготовить на острове Уналашке