В обед у меня закололо в паху. Там оказался ещё один клещ, который уже напился крови. Его я не видел, самому с ним мне было не справиться.

Зная всю опасность, которая мне угрожает, при первой возможности я свернул в большую деревню, прокатился по ней туда-обратно на большой скорости, пугая местных. Остановился около черноволосой девочки лет двенадцати, такой налитой, пухлой. Опустил стекло и спросил:

– Где у вас медпункт?

– Вон, – показала она рукой, приоткрыв рот, – напротив храма.

Храмом оказался обычный белый кирпичный вытянутый дом с двускатной крышей. Медпункт – это вообще деревянный домик. На крыльце медпункта я нашёл объявление: «Ушла в огород». Из этого стало понятно, что фельдшер женщина. Я вернулся к машине. Боль в паху усилилась. По дороге шёл высокий мужик лет пятидесяти. Его пошатывало.

– Слушай, где у вашего фельдшера огород?

– А у дома.

– А где дом?

– А у огорода.

– Ну и где огород и дом?

– А всё в одном месте. – И мужик пошёл дальше, довольный, что нагрубил мне.

Я хотел остановить его и чем-нибудь заинтересовать. Но из-за _{>забора соседнего дома} появился седой старик в майке и подтяжках поверх неё.

– Чего этот у тебя просил? На водку? – сказал он грубо. – Ты ему не давай, не отдаст никогда. Пришёл раз ко мне: «Выпить есть?» – «А отработаешь?» – «Отработаю». Ну, я ему дал. В другой раз пришёл опять выпить. «Ты ещё за прошлый раз не отработал». – Дал ему колун в руки: коли дрова. А здоровья у него много. Расколол, приходит. Я забрал колун да и говорю: «Захочешь выпить, ещё приходи». Больше после того не бывал.

Я вежливо выслушал ещё кой-какие его замечания и спросил про дом фельдшера.

– В начале деревни, третий дом от начала по правую руку. Ты ему денег не давай и вообще не связывайся. Сторонись его. – Старик, наверно, плохо видел и спутал меня с кем-то местным или часто здесь бывающим.

Я доехал до конца деревни, развернулся и остановился около третьего дома. Дорога здесь шла выше строений, которые спускались к ручью. Поэтому весь огород с ровными, длинными грядками был как на ладони. На нём в самом деле копалась какая-то молодая женщина в больших резиновых перчатках. Мне не поверилось, что это фельдшерица. Увидев меня, она побежала к калитке, топая высокими резиновыми сапогами. Вслед за ней бежала большая белая собака, которой я сначала не заметил.

– Чего случилось?!

– Фельдшера надо, – ответил я сухо.

– Так чего случилось-то?

– Нужен фельдшер.

– Ладно, сейчас. – Она убежала в дом и вернулась уже в лёгких тапочках и летнем платье вместо халата. На плече висела большая дорожная сумка. Всё-таки она была фельдшером. Круглолицая, русоволосая. С толстой заплетённой косой и красивыми ногами. Она села на заднее сиденье.

– Ну, куда едем? – спросила, ища что-то в сумке.

Я не ответил сразу, и ей это не понравилось:

– Куда едем, говорю?

– В медпункт.

– В медпункт? – удивилась она. – Ну, поехали.

Я ехал потихоньку, всё ещё думая, рассказывать ей или нет. Вслед за машиной бежала лохматая собака. Прохожие смотрели на нас с удивлением, словно что-то случилось.

Первым делом фельдшерица добежала до крыльца медпункта и, сняв объявление, крикнула оттуда:

– Где больной?!

Я не стал ей кричать в ответ, подошёл и тихо сказал:

– Я больной.

– Ты больной? – опять громко удивилась она. – А что случилось?

Я оглянулся на забор, из-за которого до этого выглядывал старик, и показал на дверь.

– А? – сказала она, словно всё поняла, и стала открывать большой ржавый замок. Собака сидела на крыльце и смотрела на меня. За первой тяжёлой дверью была ещё одна и ещё один навесной замок. Она провела меня вовнутрь. Через двойные рамы шёл какой-то особенный свет, освещая старое здание, словно это картина и мы внутри неё.