В марте 1917 г. Екатеринбург, как и вся страна, гудел от революционных перемен. Потап Семёнович с братом Афанасием Семёновичем, узнав о революции, примчались на Кафедральную площадь на красивой тройке с красными бантами на шубах. Новая власть за свободу, включая и свободу торговли и свободу совести, значит хорошо. Октябрьская революция Потапу Семёновичу резко не понравилась. Объявляют сплошь и рядом врагами, эксплуататорами тех, кто всю жизнь работал, а если что и нажил, так своим умом и стараниями. Религию отвергают, Бога не признают совсем. « Не так страшен коммунизм, как страшен сатанизм!» -говорил тогда Потап Семёнович. К отцу, старому человеку вломились в дом эти гегемоны и, тыча какой -то своей разбойничьей бумажкой о реквизиции, стали требовать припрятанные драгоценности и деньги, а у него почти весь капитал в акциях, которые хороший доход ему давали, а теперь упали в цене чуть не до нуля. Подвесили вниз головой Семёна Парамоныча, да ничего у них с этого не вышло. Он их ненавидит люто, это ему даже силу придает. Ушли с какой -то мелочёвкой, вроде столового серебра, нескольких колечек и цепочек, хоть и это не про их честь. Да и нет у них чести никакой, конечно. В 1916 – 1918 Потап был членом Совета Успенской общины старообрядцев часовенного согласия Екатеринбурга. Он не был истовым старовером, но это была вера его предков, посему он её уважал. Он имел очень представительную и располагающую внешность (порода!), а главное-средства, что совсем не лишне.

Летом 1918 года белая армия отвоевала у красных Екатеринбург. Венедикт Михайлович тогда записал: «1918, июля 12 дня Свержение советской власти чехами. Большевизм просуществовал 8 месяцев.» Но в 1919 году город взяли снова красные, а с колчаковцами ушел и Потап Семёнович Тяжёлых, его хороший знакомый по Успенской общине Викул Иосифович Ульянов и еще немало человек (Уральский государственный архив административных органов Свердловской области в Екб за почтамтом – УГАОСО ф.1, оп. 2, д. 32016, л. 105). В армию его не брали, 37 лет и слишком богатый, образованный для простого солдата или вольноопределяющегося, да и по причине не вполне здорового сердца, но он настоял на своем, оставив в Екатеринбурге жену с детьми, отца, брата.

Бои за город шли ожесточенные. Дома Вера Венедиктовна переживала за своих родных. Оконные стекла дребезжали от залпов и выстрелов. Вера глянула в окно, и в этот миг пуля, пробив стекло, просвистела у виска и вонзилась в печку за спиной. Пятеро детей чуть не остались без мамы. В том же году под Омском Потап Семёнович Тяжёлых пропал без вести. Позже приезжал какой -то небритый однополчанин и сказал, что Потап Семенович скончался от тифа, но Вера Венедиктовна этому не поверила и ждала мужа с войны живым. Многие годы ждала… Их дом « уплотнили», оставив им только четверть (1/4) залы. Люди поселились разные -хорошие люди Гребневы с сынишкой – ровесником Гоги и Жени, а также их почти однофамилица Гребёнкина Людка. Крикливая, корчила из себя активистку, возмущалась: « Чё ж это бывшая барыня здесь же и живёт». Добилась -таки потом, что Веру Венедиктовну с детьми выселили в бревенчатый домик на обсерваторской горке. Младшая сестра Веры -Наталья, вышедшая замуж за небезызвестного в городе фотографа Романа Гавриловича Шляпникова, не успев никого родить, умерла в 1922 году. От каких -то болей в животе. Жить стало не на что. Вера устроилась санитаркой в больнице, стирала в Исети зимой больничное бельё. Как -то пришли к ней брат мужа с женой. « Вера, тебе тяжело одной с детьми. Их пятеро. Отдай нам хоть кого -то на воспитание.» Они хотели взять шуструю, крупную Женю. Но та упрямо вцепилась в мать и не хотела расставаться с ней ни в какую. Афанасий Семёнович и Анастасия Васильевна выпросили тогда несравненно более покладистую, худенькую Тосю. И уехали с ней в Петропавловск, в Казахстан.