– «Он знал, что они будут мне к лицу! Может, эти камни охладят мои непонятные симпатии к Крису», – в радостном возбуждении пронеслось у Джессики в голове.

Подбежав к зеркалу над раковиной, она надела серьги и посмотрела на себя из-под опущенных ресниц. «Я слишком влюблен!» – повторяла про себя Джессика написанные слова. Взяв в руки розу и вдохнув ее душистый аромат, она сказала Пауле:

– И еще он смеет говорить мне, что он хладнокровный!

– И чему ты рада? – удивилась испанка, наблюдая за всей этой картиной с самого начала.

– Паула, по-моему, твой сын изменился. Он так романтичен, – с чувством произнесла Джессика, протягивая Пауле записку Анджело.

– Он сумасшедший! – заявила Паула, сверкнув глазами. Опять взялся за старое.

– Не говори так! – недовольным тоном сказала Джессика и гневно посмотрела на испанку. Люди меняются, Анджело не исключение, – уверенно начала Джессика. – К тому же он твой сын!

– Именно потому, что он мой сын! Я знаю его как никто другой. Такие как он остаются неизменными. И я не позволю ему играть с тобой. Ты очень ранима и чувствительна. Не спорю, он защитит тебя хоть от самого дьявола, но не более того. Он не сможет любить тебя так, как хотелось бы тебе. У вас у обоих разное представление о любви. Даже и не думай о нем, Джессика!

– Ну, хорошо, хорошо! Попробуй, скажи это самому Анджело. Я думаю, он, вряд ли примет твои слова во внимание, поскольку он такой же упрямый, как ты сама.

– Я просто отправлю его на очередное задание. Пусть поостынет, – сказала Паула. – Пойду, позвоню ему.

Джессика положила бумажку в карман и погрустнела. «И зачем мне только надо было давать Пауле записку Анджело. Если бы это было тайной их обоих, Паула ничего не усложняла бы. Ну и влюбился ее сын, с каждым бывает. Что теперь до конца жизни оберегать его от таких чувствительных особ как я. А может все это и к лучшему. У меня и так в голове неразбериха из-за Криса и Кевина».

Конец ознакомительного фрагмента.