У Охотника по этой причине появилось свободное время, и он решил с самого раннего утра пойти побродить по лесу и перелескам, да по тетеревам и вяхирям, которых водилось здесь в изобилии, пострелять, в меткости поупражняться и домой для копчения пернатой дичинки привезти. «А может, городские охотники потом всё скупят? Оптом ведь отдам, дешёво! Они ведь любят изысканную еду, да только ходить много, чтобы подстрелить тетерева или глухаря, ленятся, а без ходьбы по вырубкам да перелескам птицу не добыть», – думал он, укладываясь спать пораньше, чтобы завтра подняться затемно, пока солнце не встало.

С первыми лучами солнца, когда оно только начало показываться из-за горизонта, Охотник был далеко от лагеря, так как пробудился задолго до восхода. На завтрак у него ушли секунды, выпил чаю холодного, бросил в рот кусок колбасы, заел хлебом чёрном, взял с собой пару бутербродов и двинулся в путь. Отойдя от бивака на довольно значительное расстояние, он двинулся вдоль края глубокого оврага, начинавшегося на опушке леса и уходившего в самую глубь дикого урмана. Не пройдя и полкилометра, на влажной от росы земле Охотник вдруг увидел отпечатки волчьих лап. Никто не смог бы заметить эти следы, где и трава-то была едва примята, но только не он, не даром ведь ««Мастером» звался. Внутри него тут же, где-то очень глубоко, пробежал маленький сквознячок, который всегда появлялся в тот момент, когда он чувствовал присутствие зверя. Азарт преследования, поиска и добычи проснулся мгновенно и дико заиграл в Охотнике в полную силу. Именно этот миг – момент пробуждения неукротимого желания найти и убить зверя, любил он более всего на свете. Вчера Охотник испытал точно такое же чувство, когда, ещё даже не увидев медвежьих следов, он чисто интуитивно, подсознательно понял, что урманный, то есть топтыга, здесь есть. Исследовав же внимательно местность, Охотник понял, что медведь ходит сюда, на поля эти овсяные, причём ходит не просто от нечего делать, а для удовольствия, чтобы покормиться, полакомиться наливным молочным зерном, жирку дабы поднагулять на предстоящую холодную зиму.

Вот и сейчас, всем своим нутром, Охотник понял: «Звери были здесь!» Он огляделся вокруг, присел на корточки и после того, как внимательно осмотрел примятую траву, тихо, почти шепотом, шевеля одними губами, будто кто посторонний мог бы подслушать его в этой глухомани, сам себе сказал: «Волков-то – пара. Значит, где-то должно быть их логово». Пройдя еще немного, он убедился в правильности своего предположения, что находится недалеко от волчьего жилища, и не ошибся. Искать долго не пришлось. Логово волков Охотник нашел в большой крепи, под старой сосной, в нескольких километрах от опушки леса. Волчье гнездо было довольно просторное и выкопано в удобном, как показалось ему, месте: в песчаном и сухом склоне, почти у самого дна оврага, по которому протекал маленький, но бурный ручей, не более метра в ширину и менее того в глубину. «Место они себе хорошее выбрали, замечательное место: и глухое, и сухое, и вода опять же рядом, и безопасно. Умная пара, нечего сказать! Охотничьи угодья рядом и водопой тут же!» – подумал Охотник. Он осторожно стал подбираться к волчьему убежищу. Ступая тихо и аккуратно по сухой уже начавшей опадать листве, Охотник пролез сквозь густые можжевёловые кусты и увидел то, что собственно искал.

На крохотной площадке возле входа в пещеру играли, весело бегая друг за другом, пять маленьких волчат. Его поначалу удивило то, что они были очень уж маленькие, не по сезону, но потом догадался, что, по всей видимости, в силу каких-то причин это был поздний помет у волчицы. Взрослые волки отсутствовали. Хотя и были волчата еще маленькие, но, когда он стал ловить их, сопротивлялись они долго, упорно, отчаянно и остервенело. Охотник их даже похвалил за это, подумав, что хорошие звери выросли бы из волчат, и с ещё большим усердием принялся ловить их.