Суслов пересказал несколько знаменитых песен – «Славного короля Дагобера», «Ла Патт Люзерн», «Кошку тётушки Мишель».
Песню про несчастную матушку Мишель, которая без конца разыскивает своего кота (свою кошку), поёт вся Франция:
В приблизительно эквиритмическом переводе этот зачин мог бы звучать так:
Вольт Суслов совершенно уходит от этого сложного ритмического построения, но взамен создаёт пастораль – простенькую, безыскусную, но милую. А главное – легко запоминающуюся, внятную «нашему» уху:
Это, конечно, не перевод, а вольный пересказ, но книга «Галльский петух рассказывает» – это книга знакомства и, возможно, первой читательской любви к далёким героям и их стране. Переводчик нашёл близкую нам интонацию, сохранив «опознавательные знаки», свойственные именно французским песенкам.
Ту же задачу решал и Виктор Андреев, пересказавший «Малыша Русселя». В книжку включены самые разные песенки, припевки, считалки, потешки, а среди них мы снова встречаемся с мамашей Мишель и папашей Люстюгрю.
Но переводчик обошёлся с ними по-своему. Во-первых, они превратились в куму и кума. Во-вторых, переводчик сохранил песенную основу текста, с повторами и припевом. Но это уже не пастораль, а весёлая, даже ироническая перекличка героев, в которой слышатся отзвуки народной пляски, хоровода:
Фольклор на то и фольклор, что в нём сосуществуют разные варианты одних и тех же текстов, а у переводчиков есть возможность по-разному эти тексты истолковывать. Но, кажется, и в том и в другом случае сохраняется главное: национальное своеобразие, то, что вряд ли позволит «приписать» эти песенки другому народу, другой поэзии.
Долгие годы марку Детиздата – Детгиза – Детлита нельзя было спутать ни с какой другой маркой какого бы то ни было издательства[42]. Ленинградские переводные книжки – и стихи, и иллюстрации – были тому примером. Я их бережно храню в надежде, что придёт время переизданий.
Конечно, переводы старятся, некоторые незаметно переходят в разряд «литературных памятников». А с памятниками следует обращаться трепетно: рядом с этими – книжными – мы росли.
Отступление третье
Мирон Петровский читает Корнея Чуковского – и трудно себе представить более увлечённое и зажигательное чтение
В своё время мне очень повезло: внутреннюю рецензию на мою первую детскую книжку («Лекарство от зевоты», 1979) написал именно