– Это же надо быть таким кретином. Просто аут какой-то, – продолжал Мот.

– Да ладно тебе, – меня не особо трогала эта ситуация. – Думаю, тут таких еще полно будет. Мечтающих без достоинства о недостойном. Они все как один будут бегать вокруг и кричать, какое верное дело – эти деньги – а, по итогу, станут обычными мешками. Этим детям только и снится, как бы поскорее стать мешком с дерьмом.

– Не могу я так спокойно к ним относится. Они отравляют общество. Их надо всех в одну шеренгу и…

– Помнишь свою детскую мечту?

– Какую? – отвлекшись от идей ГУЛАГа, спросил Матвей. – С двумя сразу?

– Нет, не эта.

– Тогда какая?

– Я про детскую, дурень. Про твою детскую мечту подарить маме дом, – по его лицу было видно, что он вспомнил, о чем я. – Мы как-то сидели с тобой во дворе твоего дома после школы, и ты рассказал мне, как мечтаешь вернуть маме все деньги и потерянные годы счастья, когда вырастешь.

– Да, помню, – сказал он и растворился в ностальгической улыбке. Он подумал о маме. И о ее будущем доме. По лицу сына всегда можно определить, когда тот думает о своей маме. Это очень теплое выражение лица. Во всяком случае, так должно быть.

– Так вот, тобой движет хорошая, добрая идея. Идея о любви. Но для ее реализации нужно много денег. Поэтому ты стремишься к деньгам. Но не они же тебе нужны, да? А Арсений – мелочный ублюдок, в его сердце нет семьи. Пусть так и будет. Забудь о нем и думай о семье, ждущей тебя через годик дома.

– Меньше.

– Что?

– Не через годик, а меньше.

– Да, точно. Меньше.

С минуту помолчав, когда я уже понес окурок к мусорке, он спросил:

– А с чем я к ним приеду?

– Со взрослым собой, наверное.

Глава 6

«Пусть отец всегда вселял страх,

А мать была вечно с тобою строга,

Пусть у каждого приятный нрав,

Но на деле, это всего лишь слова.

Даже если ты встречаешь людей из харчевни

С распростертыми по горизонту руками,

Твоя сестренка, в своем платье вечернем,

Течет по парням, что ходят к ней штабелями.

Ты можешь быть агрессивен и злобен,

Быть можешь спокоен и весел –

Все равно перед свитой семейной покорен,

Пока та взирает на тебя с кожаных кресел.

Они будут думать, что делают лучше.

Поразмышляют над нормами жизни.

Все равно огонь твой вскоре затушат

И не дадут тебе спеть ни единой песни.

Ты только дурного не думай, не злись.

Их жизнь научила осторожнее быть.

И с твоим первым криком они поклялись:

От боли твоей вместе с тобою выть.

Ведь жизнь каждый день преподносит шансы,

Поэтому стыдно на кого-либо зло держать.

Ведь у тебя не душа – хитиновый панцирь,

А искусство твое острее любого ножа.

Абсолютно каждому дается нечто свое,

Однако скрывается за чьим-то забором.

Ты однажды посмотришь в чужое окно –

Ускользнешь от судьбы перед маминым взором.

Но важно одно понимать:

Насильно разрушая мосты,

Не забывай, что под ними вода.

И, если страшен прыжок с высоты,

Значит, жизнь победила тебя».

Когда-то давно. На самом же деле, всего год назад, я сидел в школьном классе, как всегда, на задней парте. Урок литературы. Задали очередную нелепую работёнку на сорок минут, но я не хотел ее делать. Сидел, слушал музыку, думал на книжку отвлечься уже, как тут я посмотрел на своего друга, что сидел через ряд. Точнее, на его ноги. Я знаю его уже давно, с самого первого сентября, если не больше. И за это время успеваешь узнать не только человека, но и его семью.

Из-за того, что мама было одна и все было не ней одной, он рос в «скромном достатке», и это научило его чаще других ценить любые жизненные блага. Он многому меня научил, а в частности – показал, что такое любовь к маме. Без него, пожалуй, злость взяла бы во мне верх.