Из воспоминаний в суровую, наполненную похмельем реальность, меня вернул порыв прохладного ветра из резко открывшейся главной двери. Серхио, средний сын Родриго, влетел в зал быстро, как это обычно делают подростки.

– Доброе утро, дядя Кени. Там опять дождь, – бросил он, проносясь мимо нас на кухню.

«Ветер и вода – это как раз то что нужно», подумал я, косясь на пироги с мясом. Да выглядели и пахли они чудесно, но в моем состоянии даже это не вызывало аппетита.

– Доброе, – простонал я в ответ ребенку и обратился к его матери. – Пожалуй, пойду, позавтракаю позже, извини Хуанита, сейчас не хочется есть.

– Как хочешь, Кенион. Накинь плащ. Не забудь деньги. У тебя есть деньги? Рынок уже должен работать, помнишь место, где мы берем травы? В конце рынка, там торгует добрая полная дама, забыла имя, любит, когда приходишь с Жаком, тискает и угощает его.

Я порылся в карманах штанов, нащупал горсть серебряных монет – не растерял их вчера, приятная утренняя новость.

– Да, деньги есть, достаточно. Еще что-нибудь нужно?

– Нет, Кенито, только травы.

– Хорошо, – не было сил много разговаривать. Шатаясь, добрел до лавки под которой спал и снял с ее спинки свой рабочий, поношенный кожаный плащ с капюшоном.

Уже подходя к выходу, обернулся и спросил у Родриго:

– Так кто же победил?

– Не скажу, – ухмыльнулся он. – Будет тебе урок, чтоб не упивался.

– Ладно, на рынке расспрошу, – ответил я, толкнул тяжелую дверь и сделал шаг в приключение, которое навсегда изменит мою жизнь.

Доски на крыльце были мокрыми. Небо затянуло сплошной серой пеленой, лишь в вдалеке, почти на линии горизонта, местами светлели разрывы, пропускающие густые, яркие солнечные лучи.

Меня охватило странное, и давно позабытое чувство… какого то радостного предвкушения. Подобное я чувствовал лишь в детстве, выпасая овец на скалистых берегах Донгерола, когда вставал на краю утеса, раскинув руки, наслаждался порывами ветра с моря, трепавшими мой старый плащ и представлял себя матросом корабля, путешественником и героем. Как же давно это было – сорок лет назад, тридцать пять?

Я поскользнулся на влажной доске, чуть не упал, успев схватится за перила ступенек. Боль в голове радостно напомнила, что она все еще тут. Почва размякла от дождя и было очень грязно. Спустившись с крыльца, взял прислоненную у стены старую метлу, грязным сапогом стянул с черенка пучок лозин и опираясь на него как на посох, зашагал по скользкой и вязкой земле в сторону рынка.

Деревня сегодня просыпалась медленно. Вчера был последний день большого ярмарка, известного на всю страну, совмещенный с каким-то местным праздником, коих было превеликое множество и название которого я не мог запомнить, и многие хорошенько напились. Несмотря на погоду, несколько мужиков уже тянулось в сторону нашего постоялого двора на опохмел. Мы поздоровались и обменялись сочувствующими взглядами. Я выбрался на главную сельскую дорогу, и остановился, пропуская колонну шагающих мокрых солдат, подгоняемых несколькими конными офицерами. После свержения предыдущего короля северные провинции восстали, не приняв нового монарха, и теперь разгоралась война. При довольно большой территории, удачном расположении и богатых ресурсах, страна умудрялась жить на удивление бедно. Все плюсы нивелировались постоянным казнокрадством, мздоимством и непрекращающейся сменой слабых королей. Было удивительно, как такую лакомую территорию в центре материка еще не начали рвать, как хищники, более сильные и агрессивные правители соседних стран. Пока они лишь наблюдали, выжидали, навязывали свое влияние.