Датар улыбнулся:

– Можно на «ты». Тебе сколько лет?

– Девятнадцать. С половиной.

– А мне двадцать два. Из них неполных семь я живу, а все предыдущие провел в таком аду, что и вспомнить без содрогания нельзя. Мне есть с чем сравнивать «хорошо» и «плохо». Монахом мне быть нетрудно. Мне трудно другое. Трудно доверять себе и другим. А еще труднее – чтобы люди правильно понимали все, что я хочу им сказать. Временами мне кажется – у них что-то с ушами, так трудно до них доходит. Они слышат, но не слушают... Почти все в исповедях вместо воспоминания о своих грехах жалуются на жизнь. Всем кажется, что Небо к ним несправедливо. Один в ссоре с родными, другого обманул компаньон, у третьего тяжба с соседом, четвертого не уважают собственные дети. Дескать, так жить нельзя. Но разве же это печаль? Я уж не говорю про деньги. На мой взгляд, неприятности, за которые можно расплатиться деньгами, вообще ничего не стоят. Но, кажется, большинство людей со мной не согласны. На самом-то деле нельзя жить так, чтоб обязательно был повод оставаться недовольным. Единый дал день, Единый даст и пищу. Только не ропщи, не загоняй себя раньше срока в могилу ненастоящих несчастий. Потому что, когда придут настоящие, время мелочных недовольств будет вспоминаться как лучшее в прожитой жизни. Впрочем, наверное, все это сейчас тебе не очень интересно... Так о чем ты меня так и не спросил?

– Я не спросил, – произнес Мем, – прав ли был Нонор, полагая, что виной вашим... твоим мелочным несчастьям – дамы из Царского Города?

– У тебя иное мнение о моих мелочных несчастьях?

– Признаться, да. Мне думается, бабочку на храм пожертвовали неспроста, но смысл ее – не ревность.

Датар прищурился.

– Скажем так: инспектор Нонор был прав частично. А можно я тоже спрошу? Почему при Ноноре оказалось нельзя упоминать Тайную Стражу?

– Потому что я не хочу ему помогать. Пусть сам собирает информацию. Я своей делиться не собираюсь.

– И много ты уже набрал?

– Достаточно, чтобы начать строить предположения. Например, о том, что бабочка – не только предупреждение, но и напоминание.

– О чем же, интересно услышать?

– Напоминание о том, что эргр Датар попал на высокий островок из низенькой лужи. Предупреждение, что его как вознесли в свое время на горку, так и скатят в лужу обратно, если он не вспомнит об обязательствах и не станет выполнять условия.

– Какие же условия?

– Вот этого не знаю. Эргру Датару должно быть виднее. Похоже, он с кем-то недавно поссорился.

Монаха, как ни странно, весьма откровенные предположения Мема не тронули за живое. Он только чуть поморщился.

– Как думаешь, Нонор вернет мне бабочку? – спросил он.

– Почему бы не спросить у него самого?

– Чем меньше я разговариваю с ним, тем мне спокойнее. Я сказал ему половину правды. Мне неизвестно, в чьем владении пребывала эта бабочка в последние десять лет. Но раньше она принадлежала моей матери. А мать моя вовсе не была придворной дамой...

– Я знаю, – кивнул Мем.

Монах снова разлил вино по чашкам.

– Почему так получается? – спросил он. – Ты вроде бы никто в Первой префектуре. А про что при тебе ни скажи – ты все знаешь. Тебя к ним Тайная Стража подослала?

Мем покачал головой.

– Я люблю одну девушку с Веселого Бережка, – признался он. – Если бы государственным чиновникам не было официально запрещено посещать дома терпимости, в префектуре знали бы в тысячу раз больше о нашем городе, чем полиция знает сейчас.

– И в котором доме там живет твоя девушка?

– В заведении тетушки Ин.

Датар одним глотком допил вино и с грустной улыбкой посмотрел в свою чашку.

– А, – сказал он. – Тогда конечно. Все понятно.