Сколько ни пыжились Люська с матерью: обои переклеивали, горшочки с фиалками переставляли, картинки в рамочках вешали – безрезультатно! Сам по себе цветочек хорош, и картинка с котятами просто замечательная, и обои, но все вместе они в прах разбивались о квадратные метры. И уж тем более никак на облик квартиры не влияло наличие или отсутствие материной рассады на подоконниках, перца и помидоров. Люська с матерью, с котятами, с цветочными горшками существовали на одной орбите. И никто про Люську никогда и никому не поведает: знаменитая тусовщица, блистала на звёздной вечеринке то ли в Малом Ёглино, то ли в Красных Станках или даже Стругах.

Причиной непредвиденной Колиной печали стала Люськина квартира – малогабаритная, двухкомнатная смежная, проблемная для секса в присутствии посторонних. Как совместить секс, выпивку, а главное, футбол, и куда задвинуть математика? Самому заняться сексом, а математику дать выпивку и усадить смотреть футбол, или нейтрализовать математика сексом, а самому спокойно, не отвлекаясь, посмотреть футбол? Задачка неразрешимая, почти как про волка, козла и капусту…

Заставленный едой стол пятиметровой кухни несколько взбодрил Колю, кроме того, после смены он всегда ощущал мощный прилив сил, всплеск энергии, сдувающийся по мере окончания выходных. Организаторский порыв и мужское чутьё помогли Коле живенько найти стаканы и выудить из ниоткуда трёхлитровую банку, в которой из мутно-белого рассола призывно выглядывали ядрёные попки солёных огурцов.

– Друзья! Я нашёл и собрал все звенья цепи… – Рома вдохновенно размахивал бутылкой шампанского, двигая ею с нарастающим отклонением от вертикали и строго по оси от Колиного лба к Люськиному. Не дожидаясь результата, Коля перехватил из его рук бутылку и деловито разлил, придав ускорение банкету. Выпив залпом и едва справившись со своенравными газами в горле и животе, загнав их поглубже, Коля рыскал глазами по столу, оценивая ситуацию: колбаска копчёная, селёдочка, тортик, маслины, оливки, икра, а жрать-то нечего!

– Люсь, у тебя картошка есть?

– И?

– Тащи её, ща быстро сковородочку нажарим, – и, видя, что не убедил Люську чистить картошку, он кивнул на Рому. – Его же развезёт без жратвы.

Коля нагло врал, его могучий организм икра с маслинами не впечатляли. Люська чуть не послала его, но он удивительно органично вписался в её кухню, а потому она поплелась на балкон, где в тумбочке до морозов они с матерью хранили выращенную картошку…

Проводив Люську взглядом, Коля назидательно изрёк:

– Градус нам понижать никак нельзя. Давай, давай, быстрей!

Рома вяло засопротивлялся, но налитые полстакана хлопнул, хотя и с отсутствующим видом. Его безразличие к новой откупоренной бутылке, да ещё ноль семь, показалось Коле глубоко оскорбительным. Особо ранило то, что Рома так же безучастно выпил второй стакан. Коля сдержался: закусывал-то не своим, но обидно стало, так обидно, за водку обидно, за деньги, за то, что торопился, бежал в магаз. За чувства свои обидно. Кого хотел удивить? Кому нужна его ноль семь? Этот Рома и пить-то как следует не умеет. Ещё Коле на ум пришло, что вместо секса у него жратва с дятлом Ромой. Отстой! Так и кобель Джерри, получая свой кошачий корм, считает, наверное, что вот это и есть настоящая жизнь!

Коля несколько успокоился, пока дуэтом с Люськой крошил картошку, но, всё ещё страдая, налил полстакана и втиснул руку в горлышко трёхлитровой банки, где с огурцами плавали и смородиновый лист, и чеснок, и зонтики укропа, и листья дуба с херовым, то есть с хреновым листом.

– Сама солила или с матерью? – поинтересовался он, доставая из рассола огурец.