После чего с моим телом они устроили настоящую вакханалию, заливаясь слезами и исходя сладострастными стонами… Не хочу рассказывать подробности этих часов, вам придется поверить, что они были поистине ужасны… Не будь я привычен к таким упражнениям, я мог бы запросто лишиться одной из самых важных частей моего тела… Хорошо, что многочасовые тренировки при дворе позволили мне вынести все эти безобразия без существенного ущерба для здоровья и психики…

Затем, изнасилованного, располосованного ножами когтей, меня швырнули в одну из многочисленных нор и потащили куда-то вниз, ударяя головой обо все уступы и корни, какие только встречались на пути.

Все окончилось мгновенно: я рухнул в темную нору, а сверху дрофы забросали выход травой, ветками и разрыхленной землей, плотно укрепив его снаружи тяжелыми валунами. Наступила кромешная подземная тьма.

Изнасилованный и израненный, я осторожно пошевелился. Жгучая боль ощущалась во всем теле но в особенности в натертом дрофами детородном органе. Как бы они там ничего не повредили, подумал я, ведь он мне еще пригодится.

– Эй, – вдруг окликнул меня кто-то тихим шепотом, так что я вздрогнул от неожиданности, – тут что, еще кто-нибудь есть?

– Ты кто такой? – дрожащим голосом поинтересовался я.

– Уже не знаю, – откликнулся незнакомец.

– Как это не знаешь?

– Вот так. Когда-то меня звали… Как же меня звали? Нет, не вспомню, пожалуй.

– Вот черт! – не сдержался и выкрикнул я, – чувства мои были сильно обострены после того, как меня изнасиловала толпа болотных дроф.

– Да ты не волнуйся, хм. – Судя по звуку, незнакомец ухмыльнулся. – Это только сначала все кажется страшным, а потом… Единственное, они могут увлечься – ну и тогда… До тебя тут был Дори, так его до смерти… Мда… А вообще-то Дори молоток, он тут дольше всех прожил. Лет десять, так он говорил.

– Лет десять?! – в ужасе вскричал я.

– Да не волнуйся ты так, какой-то ты нервный, тут на самом деле неплохо, и к темноте привыкаешь постепенно, кормят хорошо…

Мой новый знакомый начинал угнетать меня мутной апатичностью суждений и тем, что за давностью лет, проведенных среди дроф, позабыл о себе почти все, даже свое имя.

Не хотел бы я забыть свое имя. Б-р-р-р. Ну и жуть…

Мы посидели еще некоторое время в тишине, а потом он неожиданно закричал:

– Вспомнил, вот черт, вспомнил! Меня Переном зовут. Я – Перен. У меня и прозвище имеется. Давай меня друзья звали…

После этого откровения в нашем диалоге наступила пауза, потому что я не знал, что сказать. Потом выдавил из себя:

– Жак… Это мое имя.

– Тебя сначала, – заметил Перен, еще немного помолчав, – дадут их главной попробовать, а потом будешь уже каждый день трудиться… напряженно. А кормят тут неплохо…

Про еду он упомянул второй раз – похоже, проголодался. Я сплюнул и, видимо, так удачно, что попал точно в Перена, потому что он что-то обеспокоенно заворчал.

Я попытался развязать веревки, но безуспешно.

– Слушай, может, поможешь мне руки развязать? – сказал я.

– Они связали тебе руки? – удивился Давай. – Надо же, обычно они этого не делают с новичками…

– Со мной сделали, так ты поможешь?

– Не знаю, имеет ли это смысл, – апатично заметил он.

– Имеет, – рявкнул я, – ты даже не знаешь какой…

– Хорошо-хорошо, – согласился Перен. Он с тихим шелестом пошевелился, а потом пополз ко мне – я смог различить это по звуку, его колени разгребали попавшую в яму листву. Около часа он бился над веревками дроф, но узел не поддавался.

– Было бы что-нибудь острое, – сказал Перен, – знаешь, когда-то я знал отличное заклятие избавления от пут, но за ненадобностью со временем, ну, в общем, понимаешь, я ведь ни черта не помню…