– Итальянцы говорят, эти трюфели откопали для вас самые благородные свиньи!

Виталий не без интереса поел трюфелей, но был слегка разочарован чесночным привкусом. Правда, сразу же явилась еще бутылка белого вина, и общее впечатление от блюда улучшилось. За вином Олег рассказывал забавные вещи из жизни соотечественников в Риме, для которых, кстати, в магазинчиках антиквариата ставили специальные таблички на русском «Не трогать». Еще он очень точно сказал о бедном квартале Неаполя, гуляя по которому Аля, помнится, испытывала смешанные чувства.

– Да, тут есть и глушь, и бедность, но они довольно живописны.

Потом разговор зашел о Монике Белуччи и ее разводе. Олег сказал, что всякая обеспеченная дама за пятьдесят тут, в Риме, содержит одного, а то и двух двадцатилетних любовников. Так что за Монику можно не переживать.

– Дело же не в этом, – с чувством сказала Аля, сопереживая Монике.

– Ну да, – быстро согласился Олег, – и какой-нибудь бизнесмен за шестьдесят для нее тоже тут найдется, не волнуйтесь…

Его подруга меленько смеялась и поддерживала улыбками каждую его фразу. Виталий вдруг снова сквозь приятный хмель ощутил прилив гордости: ведь было совершенно ясно, что и в сравнении с молоденькой Эмилией (Олег говорил «Эми») Аля выглядела ярче и интереснее. Окидывая взглядом круглые, покрытые легким загаром плечи жены, отец семейства безадресно и безотчетно улыбался. Заводила Олег тоже сиял и обнимал свою Эми. Потом он предложил всем вместе махнуть завтра во Флоренцию. Вот тут возникла пауза.

– Мы не можем, – вздохнув, сообщил глава семейства, – мы в Сорренто забронировали номер на десять дней, у нас… в общем, планы.

За номер действительно было уже уплачено, а планы не вмещали дополнительных трат. Виталий не помнил точно, но догадывался, что Флоренция эта не близко, а билеты в два конца будут недешевы. Олег смотрел задумчиво и прищурливо.

– Флоренция – чудесное, уникальное место, – изрек он наконец, – когда туда еще выберетесь. Правда, подумайте. И детям интересно будет.

Дети прислушались внимательнее.

– Ну, не можем… что тут поделаешь, – сказал Виталий. На самом деле, кроме красивого названия, Флоренция ничем его не манила. Вот о Риме он думал, мечтал, да. Правда, по лицу Али можно было понять, что идея ее заинтересовала. Но Олег не так уж и настаивал.

Они еще потом о чем-то болтали, и Олег заказывал какой-то особый кофе, выходил покурить и вел, расхаживая на панели у кафе с сигаретой, быстрые переговоры на английском. Дамы уходили в туалет и потом рассказывали, что там играет музыка. Эмилия много смеялась, а Аля, наоборот, к концу вечера казалась уставшей и озабоченной.

Прощались с обниманиями и поцелуями. В безлюдном уже, вечернем каменном проулке, ведущем к площади, звенели русские голоса. Потом этим же проулком семья брела к своей гостинице. Римские мостовые тихо источали жар. Прохлады вечер не сулил. Отец семейства, тем не менее, был полон хмельного задора. Он делился громкими наблюдениями и воспоминаниями о вечере, не совсем учитывая, кстати, присутствие детей.

– Ну что, – весело спросил он у жены, – хочешь римского любовника, двадцатилетнего? Нравы империи!

– Я себя хочу двадцатилетнюю, – неожиданно хмуро ответила Аля.

В номере она быстро отправилась под душ первой и застряла там надолго, дети приникли к экранам телефонов, а отец семейства отправился купить у ночного портье бутылку воды без газов.

Новый день выдался жарче предыдущего. Но три из шести внесенных в план достопримечательностей были досмотрены, а к пяти вечера семья успела на скоростной поезд до Неаполя. Там нужно было еще пересесть на электричку до Сорренто.