– Там ведь ребёнок, – мужчина склонил голову, закрыл лицо ладонями, плечи сотрясли бесшумные рыдания.

Егор тяжело вздохнул, хлопнул его по спине и пошёл к месту преступления. Ноги его тоже слегка подкашивались. Меньше всего сейчас хотелось снова видеть несчастных жертв неизвестных садистов. За тот год, что он проработал в о́рганах пришлось уже повидать разного. Егор выезжал и на висельников-самоубийц, и на мужика которого забили металлической цепью насмерть, вместо лица у того было кровавое месиво. Он бывал на трупах, которые в жаркую погоду пролежали в квартире несколько дней и успели вздуться, увеличившись в размерах. Был на выездах, где зарубили топором и даже кастрировали. Его признаться, тогда едва не вырвало. Спасло только осознание того, что коллеги никогда не забудут ему заблёванной формы. Егор видел много за этот недолгий год, но сегодня всё было как-то по-особенному. Возможно, потому, что одним из убитых был ребёнок. На детские смерти Егор ездил редко, да и те были бытовыми, случайными. Такое зверство по отношению к ребёнку он встречал впервые. Надеялся, что больше никогда не столкнётся с подобным.

Вид у него, надо признаться, был так себе. Он был бледнее, чем обычно. Привычно хмурое недовольное лицо будто застыло.– Опросил? – хмуро поинтересовался Шмель, только что закончивший говорить с прокурорским.

– Да без толку сейчас, его так трясёт, что он плохо соображает. Говорит, сбил зайца, отнёс от дороги и на обратном пути увидел. Рядом никого не было, всё тихо.

Подошёл дежурный.

– Идите, изымайте видеорегистратор, – сказал ему Егор, кивая на автомобиль и снова обратился к Шмелю. – У него шок. То сидит в пустоту смотрит, то плачет.

– Чего он здесь делал-то? Явно же не на прогулку вышел, грибной сезон вроде тоже не сейчас.

– Говорит, с работы ехал. Строитель. Здесь дачи недалеко, строит кому-то домик вроде.

Подошёл другой парень из выехавшей на место дежурки. Полный, краснощёкий и запыхавшийся от быстрого подъёма. Глаза его лихорадочно блестели, шею покрыли красные пятна.

– Слова этого, – он кивнул на автомобиль скорой, – подтвердились. Метрах в пятидесяти кролик валяется раздавленный. Есть пара хороших отпечатков.

– Что же, – выдохнул Шмель, упирая кулаки в бока. – Будем надеяться, что всё так, как он говорит. Что мы не столкнулись с хорошим актёром, маньяком и социопатом. Ненавижу эту категорию: хрен разберёшь, что у них в голове происходит.

– Меня больше смущает выбор места, слишком уж открытое, да и машины ездят регулярно – пробормотал Егор, покусывая ручку. – Мужик говорит, трасса хоть и не оживлённая, но дачники уже вовсю мотаются, марафет наводят. Неужели никто ничего не видел?

– Да, это смущает, даже очень. Но нельзя отметать тот вариант, что могли с перепугу не сообщить. Ладно, с этим успеем ещё, пошли.

Они спустились и вновь приблизились к телам, вокруг которых вовсю работала группа, собирая все возможные материалы. Шмель, аккуратно ступая, подошёл ближе и присел у ног женщины. На её руках красовались серые трупные пятна.

– Ну что, мы здесь в четыре глаза глянули. Убили их ночью, по первым данным в промежутке с двадцати трёх до трёх часов. Более точное время скажем позже, – доложил невысокий, седоватый мужчина, работавший над телами, Никитин.

– Убили и привезли сюда, – покачал головой Егор.

– Верно. Парни снимают следы протекторов с дороги. Будем надеяться, что это даст хоть что-то. В чём я сильно сомневаюсь.

– На свидетелей мы можем не рассчитывать, – тихо проговорил Филатов напарнику, надеясь в очередной раз не опозориться.

– Скорее всего, – снова отозвался Никитин. – Придётся вам крутить из окружения, хотя убийство не характерное.