Видимо, нервы у горца сдали окончательно. Огромный бритоголовый дагестанец с гортанным рыком рванулся к двери и, высунув волосатую лапищу сквозь оконце, резко оттолкнул существо. Бывший сотрудник ФСИН, а ныне гнилой ходячий труп рухнул, как подкошенный, на дверь Агареса, с грохотом ударившись о лист металла. В поведении существа произошла разительная перемена, секунду назад, казалось бы, неспособное на резкие движения, почти разложившееся тело с атрофированными мышцами было похоже на вялого ленивца. Теперь же оно резко вскинулось и хищно прыгнуло в сторону Ибрагима, но прыжок не удался, существо словно приросло к двери Агареса. Оно брыкалось и тянуло окровавленные гнойные руки без ногтей к двери. Ибрагим молчал, слышны были только мягкие удары о металл, гулом отдававшиеся в длинном темном коридоре.

Агарес не сдвинулся с места, продолжая сидеть на шконке. Он только слегка повернул голову к оконцу, на бледном тонком лице не было эмоций. Наконец существо утихло, вплотную прижавшись к двери Агареса. Тот беззвучно соскользнул с полки, тряпье упало на пол, и Агареса пронял холод. Поежившись, он подошел к двери. Существо не оборачивалось.

Сквозь оконце виднелась спина вертухая, широкой полосой ремня-портупеи он зацепился за рычаг, запирающий камеру, и теперь беззвучно дрыгался, не понимая своим разложившимся мозгом, почему не может сдвинуться с места. Но Агареса заинтересовало не это. На поясе у существа позвякивала связка ключей.

«Вот он, шанс», – промелькнуло в голове у заключенного. Осторожно, стараясь не задеть рукой края оконца, Агарес потянулся за ключами. Дотянуться оказалось несложно. Проблема в том, что связка крепко держалась на кожаном ремне. Недолго думая, он резко рванул ключи на себя, при этом отцепив портупею от ручки, и отскочил на середину камеры.

Теперь существо ломилось к нему, в исступлении разрывая руки о металл. Но человек никак не реагировал на мертвеца, он неспешно залез на шконку, натянул на себя рваное одеяло, и только теперь его снова проняла дрожь. И от стылого холода, и от нервного напряжения.

Спустя двадцать три минуты и восемнадцать секунд (Агарес считал про себя) мертвец перестал дергаться и зашаркал прочь от одиночных камер. Когда шаги затихли, бывший киллер прошелестел:

– Ну что, воин Аллаха, пора на свободу. Я ключи подрезал у вертухая.

– Вах! Я жэ говорил, ты умный, Агарес. Вырвэмся, – пророкотал Ибрагим.

– Не гони коней, сначала осмотреться надо, – скептически произнес Агарес.

Провозившись несколько минут с дверьми одиночных камер, бывший киллер и бывший бандит аккуратно двинулись вглубь коридора, стараясь держаться подальше от шоркающих шагов. Шаги эти, впрочем, слышались им нечасто и раздавались в разных концах длинных коридоров. Заключенные двигались явно быстрее и тише, чем существа, шатающиеся в хаотичном порядке по промерзшим склизким помещениям.

Агарес, стараясь как можно быстрее попасть на улицу, тем не менее осматривал то, что осталось от колонии. А осталось от нее немного, живых не было. В камерах лежали скукожившиеся трупы заключенных в серых робах, некоторые из них, поджав колени, словно пытались сохранить частички тепла под хилыми тюремными одеялами, другие, наоборот, лежали полуголые с раскинутыми руками на ледяных полах камер.

Тихо, стараясь не скрипеть тяжелыми металлическими дверьми, они добрались до тюремного лазарета. Там их ожидала сюрреалистичная картина: за толстыми зарешеченными окнами они увидели пять существ в разорванной одежде. Существа прежде были людьми. Двое китайцев в больничных рубашках остекленевшими раскосыми глазами смотрели в стену. Трое зэков в спортивных костюмах стояли, мертвыми руками вцепившись в поручни старых металлических коек. Посреди палаты лежало то, что раньше можно было назвать человеком, но сейчас представляло собой месиво из костей, лоскутов синей пятнистой формы, вывороченных и разорванных внутренностей. Стены, тумбы и даже потолок помещения были заляпаны бурыми пятнами крови.