Мистер Понтифекс, возможно, был чуть строже со своими детьми, чем некоторые его ближние, но ненамного. Он порол сыновей два-три раза в неделю, а бывало и чаще, но в те времена все отцы пороли сыновей. Легко иметь правильные взгляды, когда их имеют все, но, к счастью или к несчастью, результаты оказывают свое действие абсолютно вне зависимости от моральной виновности или безупречности того, кто их произвел; они зависят исключительно от содеянного, каким бы оно ни было. Подобным же образом моральная виновность или безупречность не в состоянии отменить действие определенного результата, вопрос сводится к тому, поступило бы достаточное количество разумных людей так, как поступило определенное действующее лицо, окажись они в той же ситуации, что и это действующее лицо. В то время считалось общепризнанным: пожалеешь розгу – испортишь ребенка, да и апостол Павел причислял неповиновение родителям к числу наихудших грехов. Если дети мистера Понтифекса делали что-либо неугодное ему, они явно проявляли неповиновение своему отцу. В таких случаях у здравомыслящего человека был, очевидно, только один способ воздействия. Он состоял в пресечении первых же проявлений своеволия, пока дети были еще слишком малы, чтобы оказать серьезное сопротивление. Если их воля была в детстве «своевременно подавлена», как принято было выражаться в то время, они приобретали привычку к повиновению, которое не смели нарушать, пока не достигнут двадцати одного года. Потом они могли бы поступать как им заблагорассудится; мистер Понтифекс знал, как себя защитить, – до той поры, пока он и его деньги не оказались в большей их власти, чем он бы того желал.

Как же мало мы знаем о собственных мыслях – о непроизвольных действиях, конечно, знаем, но о наших непроизвольных раздумьях! А ведь человек так гордится своим сознанием! Мы похваляемся тем, что отличаемся от ветра, волн, падающих камней и от растений, которые знать не знают, зачем и почему они растут, от кочующих с места на место в поиске добычи бродячих тварей, как нам угодно говорить без всяких на то оснований. Сами-то мы-то хорошо знаем, что и почему делаем, не так ли? Думаю, есть определенная доля истины в мнении, высказанном в настоящее время, что именно наши мало осознаваемые мысли и мало осознаваемые поступки оказывают решающее воздействие на нашу жизнь и жизнь тех, кого мы производим на свет.

Мистер Понтифекс был не из тех, кто слишком тревожится из-за мотивов своих поступков. Люди в ту пору не предавались такому самоанализу, какому теперь предаемся мы; они руководствовались по большей части эмпирическими соображениями. Доктор Арнольд еще не посеял семена тех серьезных мыслителей, урожай которых мы теперь пожинаем, и люди не понимали, почему бы им не поступать по-своему, если это не предвещает никаких дурных последствий. Однако тогда, как и теперь, они порой наталкивались на более дурные последствия, чем ожидали.

Подобно другим богатым людям начала нынешнего века мистер Понтифекс ел и пил намного больше, чем нужно было для поддержания здоровья. Даже его крепкий организм не в состоянии был выдержать столь длительного переедания и того, что мы теперь сочли бы неумеренностью в выпивке. Его печень зачастую бывала не в порядке, и он спускался к завтраку с желтизной под глазами. Тогда молодежь знала, что лучше поостеречься. Совсем необязательно у детей на зубах будет оскомина оттого, что отцы ели кислый виноград. Состоятельные родители редко едят кислый виноград; опасность для детей представляют родители, которые едят слишком много сладкого винограда.