Огромная медведица успела вырыть под дверью яму, просунула туда лапу и теперь, рыча, тянула дверь к себе. Одна из досок уже наполовину была отломана, ещё одна трещала, раскалываясь вдоль волокон. Изнутри дома доносились детские крики и громкий плач.

– Э-ге-гей! – что есть мочи заорал Вран, почти вплотную приблизившись к зверю сзади.

Медведица стремительно развернулась в сторону опасности и встала на задние лапы. Страшные челюсти раскрылись, из глотки вырвалось грозное рычание, в воздухе замелькали тяжеленные когтистые лапы. Сразу нападать она не решилась, враг оказался больше её самой. Вот только инстинкты требовали чужой крови и плоти, и медведица шагнула вперёд.

Гирк, стоя позади своего нового друга и выставив перед собой меч, с ужасом наблюдал за всеми движениями зверя, несущими им смерть.

Но викинг тоже сделал шаг ей навстречу, и его кулак со страшной силой врезался в грудную клетку зверя. И тут же чудовищный удар ноги великана подсёк лапу хищника. Медведица беспомощной тушей завалилась на бок, ткнувшись носом в землю.

– Что стоишь, она быстро очнётся, заставь ребят открыть двери и отдать медвежонка! – Вран взглядом подстегнул вождя, и тот бросился мимо лежащего зверя к дому.

– Дети, это я, вождь Гирк! Мы отогнали медведицу, открывайте!

Всхлипывания и визги прекратились, металлом звякнул запор, дверь распахнулась.

Гирк ворвался в дом, схватил за загривок медвежонка, снова выскочил во двор и, подбежав к лежащей медведице, бросил его ей на брюхо.

Глаза зверя открылись, конечности дёрнулись, медведица повернулась мордой к людям и встала на все четыре лапы.

Злобный взгляд сразу же остановился на фигуре великана, но копошащийся рядом пушистый комок отвлёк её внимание. Издав горловой звук, медведица повернулась задом к людям и медленно направилась в сторону леса, подталкивая перед собой носом детёныша.

– Фу-у! – выдохнул Гирк. – У меня всё ещё трясутся руки и ноги! Как ты это сделал, Вран? Ведь ты мог убить зверя голыми руками, я видел! Почему же не убил?

– А зачем? Мы с тобой спасли детей, а медвежонку сохранили его мать. Никто никому не причинил вреда. И это хорошо! Или ты так голоден, что готов был медведицу съесть? – Викинг разразился громким хохотом.

– Возможно, ты и прав! – Лицо Гирка было серьёзным, он не понял шутки.

Весь день вождь был задумчив и молчалив, старался держаться подальше от великана. Но лишь только заходящее солнце коснулось верхушек деревьев ближнего леса, он сам начал разговор о том, что волновало обоих.

– Ты знаешь, Вран, хоть я и обещал, но мне очень не хотелось плыть с тобой вверх по Вине.

– Почему? – нахмурил брови викинг.

– Понимаешь, если сталкиваешься в лесу с такими же охотниками, как и я, но из другого племени, то с ними можно разойтись мирно. Ты же поведёшь нас туда, где скопище викингов. Очень сильных и умелых воинов, похожих на тебя. Если с ними произойдёт стычка, мы все погибнем! Уцелеть сможешь только ты. – Гирк замолчал, отведя взгляд в сторону. – Так я думал до твоей встречи с медведицей!

– Не понял тебя, вождь, поясни!

– Ты – воин! И я вижу, что очень сильный воин! Равных тебе не найти. Но просто для развлечения или походя, для показа своей удали убивать никого не будешь. Пожалел вот медведицу!

– Я не собираюсь ни с кем воевать, Гирк! Мне нужно лишь разобраться, что стало с моими друзьями и врагами, и принять для себя какое-то решение!

– Вот это я теперь окончательно понял, Вран! Поэтому мы пойдём с тобой в поход, не сомневайся! Лодку мои люди с побережья уже пригнали. Утром будем готовы!

Зубы клацнули возле самого лица Руса, и только мгновенная реакция позволила ему, пусть и с большим трудом, отклониться в сторону. Правая рука машинально вцепилась в шерсть на загривке пса, оттягивая его голову подальше от себя. Он ощущал слабость во всех дрожащих конечностях и отчётливо понимал, что долго удерживать зверя не сможет. А сгусток шерсти, мышц, когтей и зубов всей своей массой надвигался на мальчика, пытаясь опрокинуть его на землю. Не могла уже помочь и левая рука, подпиравшая нижнюю челюсть бойцовой собаки. Когти передних лап дважды до крови ободрали правую ногу. Липкий страх и ужас начали сковывать конечности ребёнка. Дикая боль и ярость от собственной беспомощности захлёстывали сознание, вызывая кровавые круги перед глазами и такое неизведанное до этого бешенство, что мальчик готов был впиться зубами в глотку врага. Смрадное хриплое дыхание обдало щеку и ударило в нос, заставляя закашляться. Возможно, это и спасло ребёнка. Приступ кашля пульсирующими толчками отозвался в его теле, неожиданно получившем дополнительный приток сил. Правая рука мощно дёрнула шерсть на загривке, а левая, подчиняясь приказу мозга, проскочила под собачьей челюстью и с помощью предплечья охватила шею животного в железный замок. Теперь уже никакая сила не могла помочь зверю вырваться из человеческих объятий. Изогнувшись дугой, как кошка, пёс пробороздил когтями задних лап бёдра мальчика, заставляя его от резкой боли упасть на бок. Но правая рука ребёнка при падении мёртвой хваткой вцепилась в своё левое предплечье, усиливая жим на горло врага и перекрывая доступ воздуха. Два тела сплелись в последнем смертельном объятии. Лапы животного по-прежнему рвали когтями человеческую плоть, но это были уже конвульсивные движения.