Антигероев не всегда хочется так называть, хотя бы потому что, как правило, никакие они не герои. Всё твоё естество сопротивляется этому, и ты не можешь даже вообразить, что оправдываешь гнусность и подлость в их лице. Однако в этом отрицании самой вероятности существования тени, её права быть и значимости теневого аспекта, в принципе, есть проявление слабости. Не видеть – это незрелая позиция слабака, а такому не место на поле битвы.

Проще всего быть апологетом однозначно верной общепринятой точки зрения. А ты попробуй стань на другую сторону. Быть может, именно в этот момент твоя вера, твоя воля выкристаллизуется. И именно тогда, истинно пройдя весь путь и найдя в себе силы вернуться самим собой, ты будешь право иметь судить.

Большое внимание уделяется изучению героев. Их психологии, причин возникновения и характеров их. Антагонисту же героя отдаётся лишь роль его тени, для контраста, дабы в очередной раз выделить положительные черты героя.

Поддерживать общепризнанную точку зрения или героя выгодно по многим причинам. Это комфортно. Так ты сразу заметен и как бы имеешь прямое отношение к этому самому героизму. Ты смелый, раз стоишь на выбранной стороне и не боишься, что в тебя целятся и, возможно, попадут. Не попадут! Никто ведь и не пытается целиться в общепризнанных героев. Опасно, слишком плотна их защита.

Быть же на другой стороне всегда палка о двух концах. Во-первых, ты всегда в опасности, ибо целиться будут и в тебя, заодно с основным центральным «злом» – антигероем. Но, во-вторых, ты априори герой. Всегда герой для разделяющих твою и антипода героя позицию, но боящихся заявить об этом во всеуслышание, и герой для не разделяющих, но уважающих противоположные взгляды. Вот они-то, последние, действительно смельчаки, истинно убеждённые в своей идее. И пусть ваши взгляды различаются, но именно они равные тебе. Именно они, а не приверженцы твоей, альтернативной стороны. Потому что среди приверженцев, как одной стороны, так и другой, собираются отнюдь не только вдумчивые индивидуумы. Увы, в большинстве своём дело лишь в той степени ответственности, которую готов нести каждый сам по себе.

Наблюдая бесславные потуги своего отца участвовать в построении новой действительности, заметно поглощающей все выстроенные советским обществом основы, его попытки выстроить альтернативные методы бытия хотя бы в рамках собственной семьи, Митя видел не героя и не антигероя в нём, но лишь одного из безликой толпы, поддерживающих позицию силы. Какой силы? Да той, какая была на текущий момент мощней. У Романа Андреевича не было собственной позиции, он мог быть только тенью.

Его попытки возглавить какие-то протестные движения были обречены на провал с самого начала, хотя бы потому, что у него, как у следователя из нашумевшего детектива братьев Вайнеров, его происхождение и семейная история были на лбу написаны. Только вот слова были неподходящие. Цветов-старший, Андрей Васильевич, в представлении общества был классическим антигероем, а сын, не сумевший ни исправить отца, ни формально убить его, уничтожив опоры прежних отживших схем, сам приписывался к кластеру ненавидимых обществом антигероев.

Он хотел бы быть тенью героя, но даже и для этого нужен был хотя бы один самостоятельный шаг, отделиться, а на него он способен не был. Вот и приходилось сыну комитетчика, с послужным списком, по сей день находящимся под грифом «Секретно», служить бесправным фоном, максимум способным на мелкие незначительные выпады, но не на поступок.

Восьмидесятые прошли неприлично быстро, не оставив в памяти серьёзных воспоминаний.