Четвертый кубок, пожалуй, будет лишним, но такие мысли лучше запивать. Кувшин послушно наклонился, и багряная жидкость полилась внутрь, оставляя на зеленоватых медных стенках рубиновые капли. Как было бы здорово набраться, как свинья, и забыть обо всем…

Генерал откинулся на стуле и прикрыл глаза, но передохнуть ему было не суждено. Снаружи послышался шум. С каждым мгновением он все усиливался и усиливался. Такие знакомые звуки: сотни голосов, орущих на разные лады, ржание лошадей, бряцанье оружием, злые короткие команды… Неужели ночное нападение?

Бирт влетел в хауберк, накинул на голову кольчужный капюшон, опоясался и только после этого подхватил шлем и выскочил наружу.

По лагерю метались солдаты. В многоголосом гомоне было не разобрать, что же именно случилось, поэтому генерал отловил пробегавшего мимо пехотинца, схватил его за плечо и развернул к себе.

– Что стряслось? На лагерь нападают?

– Какое там, господин, туда глянь! – Рука говорившего вытянулась, указывая куда-то на запад.

Генерал повернулся готовый увидеть все, что угодно, начиная от толпы оживших мертвецов и заканчивая Матерью, собственнолично решившей разобраться с обидчиками, но его взору открылось иное.

Вдалеке стояло зарево, а к небу в веренице искр тянулся толстый столб дыма.

Задница Сестры! Пока он витал в облаках высокой стратегии, поганец без затей собрал своих лесных молодцов и одном месте и подпалил Пауковку!

Сколько там было? Две-три сотни? Не страшно…И тут генералу захотелось взвыть. Он вспомнил, чьи именно сотни разместилась в несчастной деревеньке. Затем в голове щелкнуло. Кусочки мозаики сложились в единое целое, замысел императора стал понятен.

– Бирт! – сквозь толпу к шатру генерала прорывался Цард. – Китит ставит своих в стремя!

– Бегом! К коням! – Вот оно! Нужно остановить, успеть. Главный лагерь Бирт разместил к северо-западу от города, оседлав несколько холмов, а вот благороднейший поросенок поставил своих людей прямо на имперском тракте.

Командующий не помнил, как успел оказаться в седле и когда за ним появились телохранители вместе с полусотней гвардейцев. Рискуя сломать своим скакунам ноги, всадники галопом неслись к ополоумевшему от злости благороднейшему. Деревья по правую сторону слились в сплошную стену, лишь факелы разгоняли чернильную тьму. Светлячок сзади дернулся и пропал, дико заржала лошадь – кто-то упал, но времени остановиться и посмотреть нет, нужно успеть!

Не успели.

Когда отряд выскочил на дорогу, лагерь заметно обезлюдил – вся конница, без малого, полторы тысячи, устремилась на помощь товарищам, запертым в горящей деревне.

Бирт обессилено сполз с коня и упал на холодные грязные камни.

– Проклятье!

– Да ладно тебе, вернутся они, тогда и поговоришь, – Цард присел рядом. – Нам бы сейчас лучше вылазки опасаться.

– Не будет ее. Все три лагеря, даже этот, обнесены частоколом, солдаты взбудоражены, часовые на постах. Они не посмеют.

– Тогда в чем проблема?

Бирт со вздохом поднялся.

– Ты узнаешь утром. Поворачиваем назад, надо посмотреть, что с упавшим. – Все равно теперь они ничего не изменят, а осада затянется, самое малое, на несколько недель.

***

С обзорной башни открывался превосходный вид. Шахрион вместе с Тартионной закутавшись в плащи, сидели на обдуваемой ветрами площадке, прервав свою очередную партию, и смотрели на запад. Туда, где догорала Пауковка.

– Владыка, твой план сработал безупречно, по крайней мере, первая его часть. Красиво горит.

Шахрион оторвался от мерцающего вдалеке зарева.

Да, огонь – странная штука. Он способен намертво приворожить, удивить пляской алых языков на поленьях, но сунь в него руку, что почувствуешь? Игры с огнем стары. Венценосец хотел затушить тлеющие угли, но разбудил лесной пожар.