Некоторое время Светлана и в самом деле сомневалась, с задумчивым подозрением рассматривая его лицо. На маньяка Тим не тянул, на грабителя - тем более. Поколебавшись ещё пару мгновений, она всё-таки посторонилась, давая ему пройти.

- Входите. Только у меня не убрано. Не обращайте внимания, - сказала она, и впервые в её голосе послышались чуть виноватые нотки, словно она стыдилась той картины, которую мог увидеть незваный гость.

А здесь действительно было, чего стыдиться. Жильё пахло затхлостью и запустением. Несмотря на то, что Светлана сразу же пригласила Тима проследовать за ней в кухню, он успел зацепить краем взгляда обстановку в единственной жилой комнатке и с трудом скрыл свой шок. В таких-то условиях обитает суперзвезда советского кино?! В это невозможно было поверить. Мебели в комнате практически не было, даже дивана или кровати. На полу сиротливо лежал матрас с наваленным на него сверху тряпьём, видимо, служившим актрисе вместо одеяла. Роль гардеробной выполнял старый кривоногий стул, на котором в беспорядке лежала какая-то скудная одежонка.

Кухня оказалась не лучше: унылая, безликая, пустая. Газовая плита, старенький холодильник, исцарапанный деревянный стол, пара табуретов, полка для посуды над раковиной - вот и всё. Светлана опустилась на одну из табуреток и молча кивнула Тиму, приглашая присаживаться на другую. Её - всё ещё слегка недоумевающий - взгляд остановился на букете роз, который Тим по-прежнему прижимал к груди.

- Ах, да... - он спохватился, чувствуя себя последним идиотом. - Это вам! - и неловко сунул цветы ей в руки. Светлана растерялась ещё больше.

- Мне? Правда? - пролепетала она недоверчиво.

- А вы думаете, я с собой этот веник просто так таскаю, в качестве модного аксессуара? - мрачно пошутил он, почему-то разозлившись. Ему невыносима была сама мысль о том, что женщина, которой прежде дарили цветы корзинами, теряется от вида самого обычного букета.

Светлана держала розы и в смятении озиралась по сторонам, соображая, куда бы их пристроить. Тим уже понял, что такая роскошь, как ваза, в этой квартире вряд ли сыщется. Наконец, Светлана распахнула дверцу холодильника и вытащила оттуда трёхлитровую банку со щербатым горлышком. Внутри сиротливо плавал единственный огурец. Она переложила огурец на блюдце, выплеснула остатки рассола в раковину, сполоснула банку (кран при этом заревел, как иерихонская труба) и заново наполнила её водой. После этого розы, наконец, обрели своё законное место.

Тим наблюдал за всеми этими манипуляциями с возрастающим раздражением. Он клял себя последними словами за то, что решился разыскивать Звёздную - получи теперь, мечтатель, доволен? Всегда больно видеть, как рушатся идеалы. Больно и жалко... Ему было неловко находиться на этой затрапезной кухоньке, стыдно смотреть в глаза хозяйке, и он изнывал от желания поскорее свалить. Перед тем, как опуститься на табуретку, он еле удержался, чтобы не протереть её сиденье собственным носовым платком.

Закончив устраивать букет, Светлана поставила банку на подоконник и, наконец, уселась напротив Тима. Лицо её немного оживилось - очевидно, ей уже давным-давно не дарили цветов. Тиму захотелось провалиться сквозь пол от её взгляда, исполненного наивной доверчивой признательности. Господи, она же как ребёнок, которому дали конфетку...

Чтобы не встречаться с ней лишний раз глазами, Тимофей, кашлянув, перевёл взгляд на окно.

- Можно, я хотя бы форточку открою? - спросил он сердито. - Воздух же спёртый, дышать невозможно... Почему вы не проветриваете?

Выражение доверчивого ребёнка медленно сошло со Светланиного лица.