Переждать в лесу и вернуться? Чтобы увидеть пепелище и трупы родных? Да и небезопасно возвращаться, столько пролитой крови привлечёт из лесу хищников. В самом лесу тоже оставаться опасно, кроме разве что одного единственного места. Той волшебной площадки в центре завала, под охраной родных богов.

К тому же Остромысл, увидев, что произошло с поселением, скорей всего будет искать его именно там. Если будет, конечно – если его самого не убили, и ему, вообще, интересна судьба одного маленького мальчика, редкого поганца – подлизы, труса, ябеды и подлеца.

Горислав без труда нашёл сам завал и вход в лабиринт. Переждал минутку, пока не уймётся колотьё в боку и не успокоится дыхание, разглядывал узор из поваленных деревьев и скал по-новому. Теперь ему показалось, что сказочный бородатый старик плачет, его лицо изрезали скорбные морщины.

Горик вздохнул и пошёл по волшебной тропинке. Он помнил каждый шаг, но не спешил, с каждым новым шагом ждал, когда замерцают новые огоньки, и лишь после этого шагал снова. К трём идолам мальчик вышел с чувством, словно вернулся… да он, и не случись ничего, обязательно бы сюда пришёл! Но его пригнала беда, мальчик с надеждой воззрился на истуканов.

Ему очень хотелось плакать и жаловаться, и он понимал, что смешно и глупо разговаривать с камнями. Горислав поклонился богам, подошёл к тому, что возвышался посередине, опустился на колени у подножия. Мальчишка отвернулся от всего, прижался к камню лбом, заплакал, его прорвало – он причитал и всхлипывал, гладил камень ладошками и царапал ногтями. Наконец, обессилев, свернулся калачиком и забылся тяжёлым сном.

Идолы слабо замерцали, на колдовской полянке заструился туман, покрыл её целиком, сгустился. Светящиеся клубы укутали маленькую человеческую фигурку, вспыхнули, и налетевший неведомо откуда порыв ветра унёс туман, затрещав сухими листьями поваленных дубов.

Горислав всё это видеть не мог, ему снилось, что на самом деле он не убежал, остался у ворот. Не понять, откуда взялся меч в руках, шагнул навстречу врагам. Встал плечом к плечу с тятей и братцами – мужчине не пристало иначе! Ему незачем жить побеждённому в битве за родной дом!

Владислав отсёк вражью руку, Броник воткнул меч в брюхо, пробив кольчугу, Пересвет подсёк противнику ногу, Добрыня отвёл предназначенный Горику удар, и его волшебный меч, сверкнув кругом, врезался в ненавистную шею, снёс башку, веером разбрызгивая алые капли! Получилось! А ну-ка ещё!

Горик рубил, колол, отражал направленные на него и братьев удары. Меч сверкал в безостановочном танце, словно крылышко мотылька, и он сам, как мотылёк, двигался в последнем танце смерти. Их тоже разила вражья сталь, братья падали один за другим, рубаха пропиталась кровью, голову пьянила песня стали – пусть она не кончается!

Владислав упал на одно колено, и его пронзили сразу два клинка в грудь и в спину. Горик успел сделать выпад, достать одного убийцу в бок, спину обожгло, нестерпимым пламенем полыхнула боль, из груди нестерпимо медленно выходило лезвие клинка. Небеса качнулись, ухнули назад, земля вздыбилась и приняла его последние объятия.

Горика разбудили громкие мужские голоса, кто-то говорил на непонятном, но странно знакомом языке.

– Геннадич, мы на корах, тут какая-то свалка, блин! Точно не продерёшься!

– Ребята, всплеск самый свежий, всего два с половиной часа! Там обязательно что-нибудь должно быть! Завал сканировали?

– Чего?

– Ну, в тепловизор на него смотрели?

– Не, и так всё видно – куча камней и деревьев… Ладно не ори, сейчас гляну… Блин! Всей этой хрени тупо нет!