Пока Егоров ездил на фестиваль, Сажин уже вовсю работал над памятником уральским комсомольцам. Очень было обидно, вроде так не поступают, ведь вдвоем должны работать, ну да ладно, пришлось отступиться. А Сажин хороший памятник сделал.

Участвовал Егоров и в конкурсе на лучший проект памятника Уральскому добровольческому танковому корпусу, получил там премию. Но более высокой премии удостоились проекты В. М. Друзина и П. А. Сажина, они объединились и по праву стали создавать в дальнейшем хорошо известный свердловчанам монумент.

В 1959 Егоров впервые выехал за рубеж, во Францию, увидел в Лувре Венеру Мелосскую, Джоконду, скульптуры Микеланджело, Родена. Немного общался с парижскими художниками на Монмартре и русскими эмигрантами, в том числе и первой волны, плакавшими по утраченной Родине. Побывал у траглатитов, живущих в пещерах, но иногда с… цветным телевизором. В Париже не раз бывал не раз в русском Храме Александра Невского на Рю Дарю, где венчались Пикассо и Ольга Хохлова. И на Рю Мари-Роз 4, где останавливался Ленин. «Французы, – с улыбкой вспоминал он, – смотрели на нас с удивлением: о, русские снова широкие костюмы носить стали. А мы с широким-то и не расставались. Французы в узких пиджачках и брюках-дудочках, в узких юбках, в интерьерах низкие диваны, кресла, минимализм…» После Франции пришлось обновить свой гардероб на более современный. Во Францию из Москвы летел в соседних креслах с легендарным британским фельдмаршалом, лордом Бернардом Лоу Монтгомери. В пожилом сухощавом джентльмене под пледом полководца Второй Мировой сам бы не узнал, да зачем-то нашептала стюардесса. Поговорили немного советский скульптор и бывший английский главком о войне и мире… на французском языке, поскольку английским В. Егоров не владел. Дежурная шутка наших дней: такие люди и без охраны? А тут буквально так, в общем салоне.

На одной из всесоюзных выставок Егоров познакомился и с Климентом Ефремовичем Ворошиловым, который когда-то единственный был на «ты» со Сталиным и о котором пели до войны: «И первый маршал в бой нас поведет». Кто из ребят и девушек не мечтал достигнуть высокого уровня «ворошиловского стрелка»? Сам Ворошилов всю жизнь стрелял великолепно. Теперь Маршал Советского Союза и бывший Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ефремович носил штатское и был весьма неплохим знатоком советского изобразительного искусства. Деликатный, вовсе не простой, невысокого роста, с отличной памятью.

Хьюлетт Джонсон, аббат, борец за мир

Еще до этого, в канун Московского фестиваля молодежи на одном из мероприятий Егоров увидел высокого пожилого англиканского священника с голубыми сапфировыми глазами и серебряными седыми кудрями, совершенно необычным красивым лицом в черной до пола сутане и очень захотел вылепить его портрет. Оказалось, что это известный в мире общественный деятель, борец за разоружение, лауреат Ленинской премии «За укрепление мира между народами», аббат Кентерберийский Хьюлетт Джонсон. Он еще был широко известен как богослов, доктор богословия, назвавший Христа первым в мире коммунистом и считавший соцстраны более близкими к подлинным христианским ценностям и идеалам, чем мир капитализма. Егоров через переводчика пообщался с аббатом насчет портрета и получил согласие. Это была бы отличнейшая скульптура… При второй встрече аббат положил на стул свою черную с широкими полями шляпу и зашагал навстречу художнику, дружески вытянув вперед руки: «Вова!..» Но третьей встречи их не случилось. Приставленные к знаменитому зарубежному гостю люди из органов спросили как-то совсем не дружелюбно: «Как Вы хотите использовать мистера Джонсона?» – «Я от неожиданности этого вопроса чуть замешкался. Но им ответ мой был и не нужен. Развернулись и растаяли в толпе».