Внутри только пустота. И бесконечный поток мыслей, не имеющих отклика в чувствах.

– Стенфорд Хилл, попрошу вас тоже остаться на заседании. Вас это тоже касается. – раздаётся громоподобный возглас позади, и я поворачиваюсь ко входу, где вижу входящую Чёрной Партию и самого Аллена Уокера. Он видит со своего места всех, ловит каждую эмоцию и фиксирует в своей памяти.

Я не шевелюсь. Мой мозг работает быстро, тело едва напрягается, но ни одна мышца не дёргается на лице. Сон заглатывает. И хоть всё мутно, происходящее запоминается чётко. Будто это происходит в самом деле. По-настоящему. Отсюда уже не вынырнуть.

– Прошу. Опишите ситуацию. Насколько всё усложнилось и ваши предложения, что делать дальше. – голос Аллена медленно распространяется по кабинету и будто хватает за шею, оставляя неприятный осадок. Несколько людей поёживаются в креслах, не решаясь что-то отвечать.

Молчание длится секунд 40.

Эмиль Хёрстон, пристав с места, поправляет галстук и направляется к экрану телевизора, где неуверенно берёт пульт, достаёт из кармана флешку и вставляет в разъём. Копошения происходят ещё минуты две. Затем, запыхаясь и с покрасневшим лицом, будто его ударили утюгом, он жмет на пульт.

– Страшные события происходят на улицах городов нашей страны… Жители боятся выйти из домов, потому что могут наткнуться на анархистские движения…

Под голос диктора на экране высвечиваются кадры горящих деревьев и небольших взрывов на улицах Тасмагонии, Арсенды, Холды и других городов и посёлков. Ситуация действительно усложняется с каждым днем. Многие недовольны тем, что у власти сейчас человек, который целенаправленно готовится изменить форму правления и взять всё под свой контроль. Ранее страной никто не управлял. Творились беспорядки и беззаконие. Происходили движения недо-анархистов, и сейчас они в интервью высказывают свое недовольство и выдвигают ультиматум: оставить власть и дать им полную свободу, как и раньше.

Видео длится минут 9. По телевизионным меркам это довольно-таки долго. Периодически я бросаю взгляд на Уокера, чье выражение лица терпеливо изменяется с течением голоса диктора. Вены на его висках с каждой секундой выступают еще больше, грубеют, периодически расслабляются.

Я перевожу взгляд с его лица, с глаз, что вцепились в экран мёртвой схваткой, на остальное его тело. Вены всё также выступают и на шее, а кадык будто ещё дальше вытягивается вперёд. Затем я смотрю на побелевшие костяшки, средним пальцем он отстукивает неслышный ритм, а указательный поджимает под ладонь. Я ощущаю, как из-под его руки выходят напряжённые вибрации. И каждое прикосновение подушечек пальцев поверхности стола становится ещё более твёрдым и нервным.

Раздражённые импульсы распространяются на всех присутствующих.

Наконец, сюжет на экране заканчивается, и возникает пауза, в которой никто не решается сказать первое слово. Я наблюдаю за всеми, но при этом меня не замечает ни одна душа. Смотрю каждому прямо в лицо, но никто не поднимает на меня взгляда. И, когда я изменяю положение тела на стуле, в мою сторону даже не поворачиваются.

Всем кажется, что главная персона, которую нужно бояться – это Аллен Уокер. И это в какой-то степени правда. Аллен – последний человек, к которому они побегут за помощью. Да-да, они трепещут перед ним. Каждое нервное окончание их содрогается, когда они видят Его. Но они не осознают, что основная опасность исходит не от него, а от меня. Если Уокер – оружие, то я та самая пуля, которая убивает.

Я орудие убийства. И я человек-тень.

– Неделю назад все дела обстояли иначе. Я не понимаю одного – как каждый из вас мог допустить это?