– Будем молчать?

«Шуточки про немых?»

Женщина вспыхивает после моего замечания и вскакивает с места. Её рыжие локоны касаются моей груди, и Вера смотрит мне прямо в глаза. Я вижу расширенные зрачки – мне ясно, трезвый человек или нет. Взгляд смотрящего не на меня, а в пустоту. И отвратительный запах изо рта, оповещающий о перегаре.

«Что ты имеешь в виду?» – спрашиваю я.

– Какую роль играешь при моем брате? Шпион? Доносчик? Это он тебя ко мне подослал?

Её голос срывается в нервозности, скулы трясутся, и изгибается нервно нижняя губа.

– Скажи, – донимается упрямо, – он приказал тебе притвориться моим другом, верно? Чтобы ты следил за мной и рассказывал ему, где я, чем занимаюсь, какую пью дрянь или что колю себе в вены… Так?

Её щёки багровеют, а руки хватают мои локти. Самое главное в ситуации, когда человек на грани – самому не впадать в истеричное состояние. Поэтому ни одна мышца на моём лице не дёргается, и я ни на долю секунды даже не шевелюсь. Вера начинает требовать с меня ответа, крича прямо в лицо. И ясно видно, насколько она опустошена. От того, что каждый день доставляет самой себе мучение. От того, что на деле понимает о бессмысленности алкоголя. Что, на самом деле, он не расслабляет её. Он лишь отсрочивает ту боль, которую она старается приглушить. Ведь так или иначе это чувство возвращается.

Я заламываю руки Веры безболезненно и немного отталкиваю от себя, чтобы всё обошлось без повреждений. Ошарашенно женщина разворачивается, замахивается на меня рукой, но я вовремя хватаю её запястье и отбрасываю в сторону.

У неё нет больше сил бороться. А у меня нет чувств, чтобы я мог переживать из-за этого. Всё, что я делаю – разворачиваюсь и ухожу. К сожалению или к счастью, драмы не вписываются в мою жизнь. Поэтому нет смысла держать рядом тех, кто всегда ищет только этого.

С того самого инцидента мне кажется, что больше не увижусь с Верой Уокер, хотя периодически обновляю соцсеть, чтобы проверить новые сообщения. Но кроме Аллена мне теперь больше никто не пишет. Изредка я захожу на её страницу, чтобы проверить новые посты или какие-нибудь изменения. Но ничего не происходит. Лишь только виден значок «в сети» и ни одного сообщения. Ни от меня ей. Ни от неё мне. Постепенно и мысли о ней уходят на самый дальний план.

В один из дней снова устраивается заседание, на котором я не присутствую, но сижу в том кабинете, в котором отдалённо можно услышать обрывки фраз из зала. Здесь моя якобы официальная работа: сижу за персональным компьютером и составляю отчёты, иногда выезжаю в командировку для дополнительного сбора данных.

– Меры ужесточаются… – доносится из соседнего зала. Голос – лезвие. Он принадлежит Аллену. – Никаких поблажек… берёшь… Карты… После окружения я должен буду знать, что происходит… Захват должен…

И множество других фраз, обрывок, которых не разобрать. Я пишу, стараясь не отвлекаться. Чья-то дверь где-то громко хлопает. Я заглядываю в стекло, разделяющее меня и коридор, и чья-то фигура стремительно приближается к моему кабинету. В дверном проёме предстаёт Вера, вся пропахшая пивом и сигаретами. Она пьяна. Пьяна настолько, что ноги её едва держат, но она ведет себя уверенно и спрашивает:

– Брат мой где?

И тут же из зала заседаний выходит кто-то, кто-то хватает её за воротник пальто и несёт свой кабинет. Я выхожу и вижу, что вся толпа возникла и подслушивает, что происходит у Президента. И мы все ясно слышим их разговор.

– Если ты считаешь, что мне 7 лет, то почему же сам не нянчишься со мной?

– Как ты посмела сюда явиться? Охранники тебя пропустили?