– Дайте-ка ваш паспорт, дедушка, и документ на ребенка. Что у вас там есть? Свидетельство о рождении, что ли. Тогда я про себя подумал, что напротив меня роется в замусоленной авоське, ища документы, обычный старый маразматик, безнадежно больной к тому же. Но, как выяснилось, я ошибался.

Наконец, прекратив кашлять и засунув платок в карман, он достал со дна сумки документы, завернутые в полиэтиленовый пакет и тщательно перевязанные суровой ниткой.

– Нате, доктур, – он протянул мне несколько потрепанных документов. – Два паспорта, свидетельство о рождении, выписка из роддома – больше ничего нет.

– А ее амбулаторная карта?

– Какая еще карта? Говорю же, доктур, не болела она никогда. Не обращались мы к докторам-то. Вот тока фельдшер местный че-то писала здесь пару раз, – он ткнул корявым пальцем на еще одну бумажку, торчащую из свидетельства. Это были отметки о нескольких прививках.

– Ладно, ладно, разберемся, дедушка. – Открыв паспорт, я прочитал: – Потапов Никодим Федорович, 1910 года рождения, сейчас 1984 год, значит, сейчас ему 74. Так, свидетельство о рождении: Потапова Нина Никодимовна, 1940 года рождения. Значит, сейчас ей 44. Я поднял глаза на старика. – Дедушка, а это точно ее свидетельство о рождении, может… А сейчас. – Я перелистал страницы паспорта. В графе дети числился один ребенок. Потапова Нина 1940 г.р. В ее паспорте на месте фотографии в шестнадцатилетнем возрасте была фотография четырехлетней девочки. Больше фотографии не менялись. Я ничего не понимал.

– Вот и я говорю, доктур, больна она може, хоть и не жалуется? Нинка, подь суды, – окликнул он ребенка, – поговори вот с доктуром, познакомься. – Дед снова закашлялся.

Пока девочка шла в моем направлении, я перебирал в голове различные симптомы и синдромы, характерные для наследственных болезней, характеризующихся задержкой роста и развития: Дауна, Шершевского-Тернера и прочие. А может, эндокринология? Гипофизарный нанизм, например? Правда, внешний вид ребенка не указывал на то, что у нее имеется хромосомная аномалия.

– Здравствуйте, меня зовут Лия. – Она улыбнулась приятной улыбкой, обнажив два ряда ровных белых зубов. Я отметил какую-то прямо сказочную красоту этой девочки.

– Нинка, опять ты за свое, – проворчал дед. – Какая к черту Лия? И хватит лыбиться.

– Меня зовут Лия, – не обращая внимания на отца, настойчиво повторил ребенок. – А как вас?

– Очень приятно, Лия, – я вышел из-за стола и протянул ей руку, – меня зовут Виктор Сергеевич.

– Значит, Витя. Красивое имя, – пожав мне руку, заключила она.

– Нинка, – вспылил дед, – засранка, опять? Как ты со взрослыми разговариваешь?

Я с интересом посмотрел на девочку.

– Скажи, Лия, тебя что-нибудь беспокоит? Может, болит чего-нибудь?

Девочка засмеялась.

– А, значит, папочка привел меня сюда на осмотр? – сотрясаясь в приступе смеха, проговорила она. – Все никак не может успокоиться. Ха-ха-ха. Вот старый лис. Говорил, что к знакомым идет, что здесь в больнице работают. Ладно, Витя, пойдем, что там, анализы сдавать или что еще? Уважу уж папочку. Да и самой интересно, почему я расту так медленно.

Я даже растерялся, но сумел взять себя в руки. Рассуждала она, прямо скажем, не по-детски. По крайней мере, умственные способности у нее были на первый взгляд в порядке.

– Ну что ж, пойдем со мной. – Я подтолкнул ее в спину, ростом она была мне по плечо. – Проходи в смотровую и раздевайся, вон там, за ширмой.

– Как раздеваться, совсем, что ли?

– Совсем, совсем. Мне надо тебя осмотреть.

– Ну, доктор, только не шали. – Она снова засмеялась и прошла за ширму.

Прошло минуты полторы.