– я, подумаю… – отвечаю ему.

А что мы хотим, он должен прикидывать все риски, он вон, за сколько душ отвечает, а я всего за одну, то есть за себя.

Перекус… я спешу. У меня там и готовое мясо есть, и замоченное. Как бы не пропало, что одно, что другое…

Котомку в сумку кидаем. Саму сумку за спину. Лямки на плечи и стягиваем их между собой ремешком на груди. Попрыгать. И не скажешь, что в мешке что-то есть. Уж больно, для такого громадного мешка, у меня вещей мало. Выпустили на улицу. Прощаемся…

А мне теперь ещё добраться надо. Сумерки.

Отошёл немного, нет, теперь я учёный. Метатель доставать не буду, а вот кольцо с ускорителем на палец наденем и ударник в руку…

Проверяем, как чувствую артефакты. Отлично отзываются.

А теперь можно и в путь отправляться…

Наверно, я всё свои лимиты на приключения превысил. Никто мальца по утру не цеплял, хотя уже кое-где и встречал прохожих, куда то спешивших по своим делам.

По дороге заскочил к парням, что с пленными остались. Меня это просил сделать Жмых. Оказывается, ребята летом тут частенько ночевали.

Вот когда подходил к Погорелью, пришлось доставать метатель. Не спокойно на душе было.

Знакомый пустырь. Тянет дымком.

Туман… роса на траве. Ноги уже мокрые…

– Нов, ты??? – Окрик.

Понятно… есть, кому присмотреть за подходами…

Точно, паренёк из основного костяка ватажки Жмыха.

Оказывается, Жмых их предупредил, что с утра их навестит Нов. Всё просчитал.

Парня вроде как Милк звать. Постарше меня, причём существенно, года четыре, наверное, между нами разница.

– Как вы тут? – Спрашиваю я.

– Обычно – отвечает парень – посторонних не было. Любители паперти разве что, скулежом донимали. Глянуть на них не хочешь??

Меня передёрнуло…

– нет уж, спасибо. Никакого желания на калек смотреть, с утра, у меня нет. А вы когда выдвигаетесь на паперть?? – Уточняю я.

– Так уже пинками разбудили, кто смог заснуть. Нам всё равно по обходной улице двигать. Этих уродов через рынок теперь не проведёшь. Реально, печально, на них смотреть. Сейчас друг дружку потащат. Жмых сказал, чтобы с пару декад их вообще не кормить, слишком упитанные, только водой поить, ну и что на выпрашивают из еды, всё их. Они ведь теперь там, прямо у храма, жить будут.

Я покивал…

– Тела то куда дели? – Уточняю я.

– Так в канализацию скинули, но по частям – просто отвечает парень.

Меня начало мутить, что-то совсем не захотелось больше подробностей, вот только парень подумал совсем, обратное…

– так в трущобах мертвечину свежую, хорошо берут.

Гм… – рвотный позыв, но парень словно и не замечает моего состояния…

– там есть загоны для пленных орков. Их в качестве рабочей силы держат. Как скот.

Да?? Не знал…

А парень между тем продолжал…

– там и бабы их и мужики. Дети рождаются, в общем, как скотину выращивают. Одно слово рабы. Кандалы, ошейники, так вот… их там, в загонах много, а кормить чем??? Во-от!!! А человечину, эти нелюди очень уважают. Так что, в итоге, в канализацию только головы и улетели. Что не знал??

Я мотаю головой…

– тех, кто обитает на паперти и потом работать не может, в этих загонах и заканчивают свою жизнь.

Ну и уточнения…

– то есть, эти… – кивок в сторону, где парни содержали ночью претендентов на работу на паперти – по сути, в будущем, корм для орков??

Что-то от таких подробностей у меня волосы дыбом встают. Узнаю изнанку жизни в трущобах.

– Так, а что тут такого, всё в жизни имеет свою цену – говорит Милк. – Не появись ты вчера так во время, и мы бы в тех загонах появились в скором времени. Кому нужны калеки, а те, что вчера нас били, калеки самые настоящие. Языка нет, глаз у двоих нет, про уши, даже не говорю. Лицо сильно обезображено. Кто захочет, конечно, узнает бывших бойцов Виста, но поверь, им до них, впрочем, как и до нас, дела никакого не будет.