То, чему я вас учу, – чистый дзэн, не используя слова дзэн, потому что, хотя он и ушел далеко за пределы, все же за ним сохранились старые ассоциации и сопряженные значения. Его по-прежнему называют дзэн-буддизмом. По-прежнему есть дзэнские храмы, где поклоняются статуе Гаутамы Будды.

Величайшие мастера дзэн совершенно вышли за пределы этих ритуалов, но есть столько категорий. Именно поэтому я не использую слова дзэн; в остальном же я учу в точности чистому сознанию, именно тому, как в него войти, как им быть.

Любимый Ошо,

Одна из самых красивых вещей, что происходят вокруг тебя, – то, как мы действуем в группе. В отличие от многих других групп людей, может быть, когда мы видим, что некоторые из нас приобретают какое-либо красивое качество, изменяются, подходят ближе к тому, о чем ты говоришь, мы радуемся настолько, как если бы это происходило индивидуально с нами, потому что признаем, что происходящее с ними принесет пользу всем нам. Я помню, как ты упомянул явление группового сознания, но лишь мимоходом. Связано ли оно с коллективным бессознательным?

Не расскажешь ли ты еще немного о групповом сознании и о том, как нам лучше всего использовать его здесь, в нашей ситуации с тобой?

Я описал вам, что ниже вашего сознания есть три слоя бессознательного, становления более и более бессознательным. Самый нижний – космическое бессознательное, твердое, как скала.

Над вашим сознанием есть сверхсознательное, снова в трех слоях, высочайший из которых достигает космического сверхсознания. Именно об этом я говорил как о чистом сознании – дзэн, ч’ань, дхиан.

Явление группового сознания – это реальность. Мир в такой путанице, потому что все находятся в разных фазах. Групповое сознание возможно, только когда вы все в одинаковой фазе. Например, если все вы бессознательны, в ваших существах возникает определенный ритм и соединяет вас. И это иногда вы видите во время восстаний, когда толпы совершенно забывают, что делают.

Я своими глазами видел индуистско-мусульманское столкновение. И я был озадачен, видя, что люди, убивающие друг друга, были хорошими людьми. Многих из них я знал лично. Я никогда не смог бы себе представить, что они могут так легко кого-то убить или так легко сжечь дом, полный живых людей, – даже не раздумывая.

Когда вспыхнули беспорядки, я сидел на втором этаже книжного магазина. Люди убивали друг друга, брали из магазинов что хотели. Не было ни закона, ни порядка. Прямо передо мной был магазин, самый большой магазин в городе, магазин настенных и наручных часов, и люди просто хватали все, что могли достать.

Один старик… Я знал его, и много раз мы что-то обсуждали. Он был мусульманином. Этот магазин принадлежал индуисту. Хотя он и был мусульманином, он кричал:

– Не делайте этого! Это неправильно. И если хотите убивать индуистов, убивайте, но красть, грабить… Ислам этому не учит. – Он взобрался на стул и кричал с него, но кто его слушал?

Но самым поразительным было, что, когда весь магазин был разграблен и остались только самые большие часы, этот старик взял их и пошел домой. Я бросился вниз. Владелец книжного магазина сказал мне:

– Не спускайтесь. Это опасно. Обождите немного, и пусть все уляжется. Пусть приедет полиция или армия.

– Нет, – сказал я, – я должен спросить этого старика, что с ним случилось.

И я поймал его и спросил:

– Ты полчаса кричал: «Не делайте этого!» Что же с тобой случилось так внезапно?

– Не знаю, – сказал он. – Я просто увидел, что все это делают, никто меня не слушает, и подумал, что, может быть, они правы, а я – единственный дурак. И это были последние часы. Если бы я их не взял, это сделал бы кто-то другой, и я тут же схватил их. Они немного тяжелые для такого старика, как я.