– Да, заразная, – тихо согласился я. – Хуже чумы.

– Рано или поздно ты сам пришел бы к этому, – кивнул эмир. – Я лишь чуть-чуть подтолкнул тебя. Просто ты – один из немногих, способных устоять на грани. И… ты уже изменился. Разве ты не замечаешь?

– Замечаю, – хрипло проговорил я, не узнав собственного голоса, и откинул правый рукав халата, обнажая обрубок. – Но еще я замечаю и вот это… Не гожусь я теперь в герои. Один, без руки…

– Ты будешь не один. Поисками будут заниматься и другие, помимо Эмраха из Харзы и тебя. А высочайший фирман, обеспечивающий тебе содействие по всему эмирату – и кое-где вне его, – я уже заготовил. Теперь что касается твоей руки…

Эмир как-то странно посмотрел на меня.

– Есть человек, которой берется помочь тебе, – закончил он.

Я почувствовал у себя за спиной какое-то движение и быстро обернулся.

Передо мной стоял шут.

Друдл Муздрый.

Плотный коренастый человечек, похожий на пустынного тушканчика, если можно представить себе тушканчика с непоседливостью хорька, нахальством портовой крысы и многими другими сомнительными для тушканчика достоинствами. Восьмиугольная фирузская тюбетейка чудом держалась на его бритом лоснящемся затылке, а многочисленные пятна на куцем шерстяном халате-джуббе говорили об обильных обедах, сопровождавшихся не менее, а то и более обильными возлияниями.

Крохотные глазки шута сверкали двумя черными маслинами, а между ними алела слива вздернутого носа; при этом луна его лица завершалась черной козлиной бородкой, немытой и нечесаной со дня сотворения мира.

Или еще раньше.

Таким стоял передо мной их шутейшество Друдл Муздрый, посмешище всего Кабира.

Со своим дурацким тупым кинжалом за поясом. И вдобавок с детским маленьким ятаганом, который таскал в последнее время.

– Поговори с Высшим Чэном, Друдл, – спокойно заявил эмир. – А я не буду вам мешать.

Дауд Абу-Салим неожиданно легко поднялся на ноги и беззвучно растворился в тенях.

Я выжидательно поглядел на шута. Друдл не обратил на мой взгляд ни малейшего внимания и поспешил плюхнуться на ту самую подушку, с которой только что поднялся эмир.

В руках у шута неизвестно откуда оказалось блюдо с ореховой пахлавой, и он мгновенно набил сладостями свой рот, растянувшийся до ушей.

По-моему, столько пахлавы не влезло бы и в седельный хурджин.

– Ты дурак, – Друдл для верности ткнул в меня толстым и липким пальцем. – Спорить будешь?

Я сперва поперхнулся, словно это в мой рот набили гору сластей, потом представил себя спорящим с Друдлом на предложенную тему и сам не заметил, как отрицательно замотал головой – отрицая непонятно что.

– Значит, договорились, – удовлетворенно подытожил шут. – Ты дурак. И я дурак. Давай поговорим, как дурак с дураком. Руку новую хочешь?

– Зло шутишь, Друдл, – вполголоса ответил я, чувствуя, как во мне закипает гнев.

– Это отвечает умный Чэн Анкор, – блюдо с пахлавой пустело прямо на глазах. – А что ответил бы дурак? Давай попробуем еще раз… Руку новую хочешь? Ну?!

– Хочу!

Я даже не успел сообразить, что отвечаю. И впрямь глупею…

Друдл швырнул пустым блюдом в стену и радостно заскакал на подушке, сплющившейся под его увесистым задом.

– Получилось, получилось! – заорал он на все покои, и я испугался, что сейчас сюда сбегутся слуги – спасать эмира от ночных демонов.

Я огляделся – на всякий случай – и пропустил тот момент, когда у Друдла объявилось новое блюдо.

С виноградом. С розовым гератским виноградом.

– Так, продолжим, – шут задумчиво пожевал одну ягодку, плюнул косточками в медную курильницу, не попал и досадливо скривился. – Переходим ко второй части наших дурацких размышлений! А меч ты новый хочешь? Красивый…