– Ну, ты это… не убивайся так уж. – Леший сочувственно шмыгнул носом. – Может, ещё оживёт? Вон как глазами-то вращает.

Голова хули-цзин, действительно, проявляла подобие жизни. Пасть открывалась, но вместо слов из неё доносилось лишь слабое сипение. Странно, но крови почти не натекло, словно удерживало её что-то в обезглавленном теле.

Леший приставил голову на место, прижал. Глаза лиса-оборотня закатились в немом отчаянье.

– Не получается. – Леший почесал в затылке. – Ладно, пошли к Шаману.

Он перекинул тело Бай Хуана через плечо, а голову взял подмышку. Рыжун, задрав три хвоста, побежал впереди. Лапы ныли и подламывались, но лис упрямо стиснул зубы и запретил себе скулить. Удостоенный благодати и вести себя должен достойно!

***

Где жил Безумный Шаман, в тайге знали все. И обходили его заимку с кривобокой избой по широкой дуге. Встретить Шамана считалось дурной приметой, а уж попасться на глаза и вовсе было чревато непредсказуемыми последствиями. За помощью к нему обращались, только если совсем край пришёл.

Леший с Шаманом худо-бедно ладил, но втайне мечтал, чтобы ветхая избушка наконец развалилась, а её безумный обитатель откочевал в дальнюю тундру. В эту осень Шаману ударила в голову блажь жениться. И непременно на красавице из девиц-мухоморов. Девицы эти, хоть и не прочь были вскружить голову человеку, выбирали себе мужчин придирчиво – из удачливых охотников и домовитых сельчан. Безумный Шаман с его развалюхой их не интересовал.

В исчезновении невест Шаман почему-то винил Лешего, так что предстоящая встреча вызывала у хозяина тайги большие опасения. Но ведь не бросишь Рыжуна с его горем!

– Дома он! – Лис остановился, пропуская Лешего вперёд.

Шаман сидел на пороге избы и курил длинную трубку. В завитках дыма угадывались танцующие человекоподобные фигуры со звериными головами.

– Зачем пришёл? – буркнул Шаман, не вынимая трубку изо рта.

– Вот, помочь надо. – Леший опустил перед ним тело хули-цзин и аккуратно положил рядом голову.

– Зачем помогать? Сам сдохнет.

– Оживить надо, – терпеливо пояснил Леший.

– Нечем, – ответил, как отрезал, Шаман. – Живница закончилась. Надо в тундру ехать, новую копать. А без жены не поеду. Найдёшь мне жену?

– Да нет у нас времени тебе жену искать! – взвыл Рыжун. – А без живницы никак?

Шаман презрительно скривился и выдохнул ему в морду вонючий дым. Лис расчихался до слёз. Жалобно поскуливая, принялся чесаться, разбрасывая клочья шерсти.

«Совсем расхворался малой, – подумал Леший. – Вот ведь, пришла беда, откуда не ждали! И что теперь с оборотнем делать? Добить, чтобы не мучился? Да и с Шаманом неладно выходит. Какой-никакой, в всё же целитель. Ежели устроит забастовку, кто станет лечить таёжный народ?»

Живница считалась универсальным средством – что перелом срастить, что рану залечить. Но в лесах эта редкая травка не росла, предпочитала тундру и давалась в руки только шаманам.

– А если, – Рыжун перестал чесаться и подёргал Лешего за подол, – косточкой полечить? Она ведь волшебная!

– И что ты предлагаешь? Под язык положить?

– А хоть бы и так!

Леший покачал головой, но достал сливовую косточку и сунул в пасть хули-цзин. Мутные глаза Бай Хуана прояснились, но голова на место не приросла. Шаман ехидно ухмыльнулся.

– В шею засунь! – потребовал Рыжун. – Дай мне, я сам.

Косточка, извлечённая из пасти, заметно уменьшилась. Леший мысленно попрощался с мечтой вырастить новое деревце. Рыжун ведь не угомонится, пока вся косточка не истратится.

Шаман отложил трубку. Привстал, наблюдая за суетящимся лисом.

– Оживает! – взвизгнул Рыжун.

Шея хули-цзин медленно срасталась. «Хоть бы он подавился этой косточкой!» – подумал Леший. У него крепло предчувствие, что с этим оборотнем они ещё хлебнут лиха.