– Передайте почтенным аштэ, что завтра с утра все будет. Кшари желают что-то еще?

Кшари больше ничего не желали. Лавка была скучной, почти до самой тряпичной крыши забитая мешками с рисом и бобами, даже посмотреть не на что. Лучше, пока есть время, прогуляться по рынку.

– Куда пойдем? – поинтересовался Ян.

Дальше шли ряды с тканями. Ал остановился, прикидывая, в каком углу рынка торгуют ножами, на них посмотреть интереснее, чем на тряпки. На людей, впрочем, тоже было любопытно смотреть. В углу, прямо на голой земле сидел старик-сахри и старательно перебирал начавшие портиться фрукты. Скорее всего, кто-то из торговцев выбросил товар, вот старик и копался в корзине, пытаясь выбрать те, что получше. А может, ему обещали заплатить пару монет, если отнесет мусор в сельву.

Чуть дальше, привалившись спиной к дереву, скучал иним. Ал скользнул по нему равнодушным взглядом и отвернулся. Бескрылый и неуклюжий, совершенно ненужный человек. Тардхани зачем-то настаивали на городской страже, можно подумать, их так не защитят. Жрецы не спорили, снисходительно относясь к этой блажи городских правителей.

Из ближайшей лавки вышла высокая девушка, судя по маске на лице и ярко-красному плащу, она служила в Храме Великой Мот. Ал почтительно склонил голову, но жрица его не заметила. Сопровождающий ее торговец торопливо кланялся и протягивал девушке корзину, доверху наполненную финиками. Скорее всего, у него кто-то заболел, может, работники или член семьи, и он позвал лекаря.

У прилавка со специями стояла пара поинтереснее. На мужчине была шелковая туника, расшитая замысловатым узором, короткий меч на поясе, длинные волосы схвачены инкрустированной синим деревом заколкой. Одежда женщины не уступала в роскоши мужской, только туника была чуть длиннее, до колен, а штанов не было вовсе. Ленты сандалий оплетали щиколотки и икры, а на голову был наброшен тонкий, почти прозрачный шарф – в такой одежде только по мостам города ходить, в сельве в ней не побегаешь. Но и так было понятно, что это тардхани: только у высокорожденных такой яркий узор на лице. Женщина еще подкрасила узор рыжим соком дерева ши – тоже признак богатого дома.

Серебристые линии на одежде говорили, что тардхани были из Верхнего Дома правителей, может, даже из самой столицы. Бул-Хаг считался крупным городом, тут жило почти тридцать тысяч человек, но столица была больше раз в семь, а то и в десять. Кто-то рассказывал, что там даже пользуются коптерами, чтобы долететь с одного конца города до другого, а груз перевозят на больших каноэ.

– Чуть больше почтения, кшари!

Ал дернулся, быстро отводя взгляд: так долго рассматривать женщину было непозволительно, тем более высокорожденную. В Храмах почти не было женщин, только у лекарей, да иногда у Слышащих Голос, среди стражей их не было вовсе – это понятно, женщина не может воевать, она слишком слабая, ее место дома, – но наставники объясняли, как себя вести в городе, а он забылся.

– Склони голову, кшари!

Ал не спорил, он действительно был неправ и даже готов был извиниться, но склонить голову? Голос тардхани просто сочился презрением, а во взгляде читалась откровенная брезгливость. Высокорожденный смотрел на него так, словно Ал был не кшари, а последним из сахри. Вместо того чтобы выполнить безумный приказ, Ал упрямо нахмурился, не понимая, как быть. Просто развернуться и уйти? Ответить на вызов тардхани и объяснить, кто должен склонить голову? Или все же извиниться перед высокорожденной?

Тардхани положил руку на меч.

Великие мудро поделили людей на касты, и это было правильно. Сахри мало жили, много болели и не могли выполнять сложную работу, их удел – собирать мусор и прислуживать остальным, никто не захочет смешать свою кровь с порченой. Тардхани были сильными, у них рождались здоровые дети, и они могли управлять остальными. Другие касты тоже были понятными: ребенок, рожденный в касте мастеров или работников сельвы, всегда знал, кем он будет, и учился своему ремеслу с самого детства. Никто никогда не претендовал на место другого, и Эр-Кхар не знал войн. А если кому-то в голову приходили дикие мысли, кшари всегда были готовы объяснить заблудшим замысел Великих. Мечом объяснить.