Часто бывали друг у друга дома. Бабушка Маргариты Евгения Степановна угощала нас тортами. Мы увлеклиcь кондитерским искусством и стали готовить их сами. Был интересный рецепт: тесто для торта готовилось в кастрюле на огне так, что при размешивании оно становилось лёгким и пушистым. Из этого теста мы пекли лепёшки, пропитывая их кремом, и собирали торт.

Начинали мы с тортов диаметром с тарелку – их было проще носить с собой на каждое мероприятие к друзьям. С годами мероприятия становились масштабнее, лепёшки увеличились до размеров листа духовки – наши торты стали заказывать на свадьбы.

Никогда не забуду свой «первый свадебный букет» – маргаритки от Маргариты – собранный нелегально в чужих садах, он доставил тогда радость нам обеим. Не погибни Маргарита так рано, возможно, многое в моей жизни сложилось бы иначе…

Остался подарок – полированная досочка с изображением балерины и надписью «Пусть вдохновение никогда не покинет тебя».

Долго ещё я буду печь торты, пирожки и булочки, пока не осознаю, что невозможно готовить чуть-чуть. Увлекаясь любимым делом, я могла приготовить до двухсот пирожков за один раз, которые многие близкие и друзья ели с удовольствием. Позднее, в 29 лет, я поняла, что наступила другая жизнь: разнообразная выпечка появилась в достаточном количестве в магазинах «Кулинария», а я начала набирать вес… И тогда я решила – хватит!

В свои 15 лет я любила готовить ещё и конфеты: миндально-ореховые, трюфельные… Делались они из советского шоколада с добавлением какао-порошка, мёда, всевозможных печенек, вафель, орехов, семечек.

Когда мне исполнилось 16, в один воскресный день на репетиции школьного вокально-инструментального ансамбля за мной прибежала соседка и попросила срочно идти домой. Я испугалась: вдруг что-то с бабушкой? Бегу, звоню в дверь, мне открывают, я пробегаю по всем комнатам, а бабушка на кухне. Спрашиваю:

– Что-то случилось?

Она, улыбаясь, смотрит мне за спину. Поворачиваюсь – мама!

Похудевшая на 25 килограммов, стройная, в тёмно-коричневой юбке из полиэстера, в светлой блузке и шарфике на шее по французской моде, распущенные волнистые волосы до плеч. Мы обнялись, плакали. Они с Линой приехали на полтора месяца в отпуск. Папу тогда не отпустили, он очень хорошо себя зарекомендовал и подписал новый контракт.

Мама привезла чемодан шоколада, объевшись которым я покрылась сыпью.

Второй мамин чемодан был наполнен модной одеждой, косметикой и жвачкой. Вскоре полшколы и весь двор жевали мою жвачку, а девчонки, приходившие ко мне домой, красились косметикой, пользовались лаком для ногтей, просили поносить шмотки.

Безусловно, всё это привлекало ко мне много внимания. Я была типичной мажоркой. Фирменные джинсы, батник, через плечо на широком ремне кассетный магнитофон, кроссовки…

Первые духи и бельё в моей жизни – французские, первая тушь – «Ланком». Съехала по учёбе, бросила музыкальную школу…

В памяти от этого приезда мамы остался ещё такой случай. Мы с Линой зашли в универсам. Четырёхлетняя Линочка удивлённо спросила: «А почему здесь ничего нет?»

1978 год. На полках универсама стояли трехлитровые банки с солёными зелёными помидорами.

Больше Линку в магазин с собой не брали, потому что им предстояло ещё вернуться и жить в Париже.

После девятого класса мне пришло приглашение съездить в Париж к родителям на летние каникулы. В Министерстве иностранных дел мне выдали синий паспорт, я ехала одна в отдельном купе. По поручению родителей взяла с собой гостинцы.

В то время все брали с собой гостинцы, всё то, что нельзя было купить в Европе. Последовала и я этой моде, прихватив с собой в Париж восемь банок хорошей селёдки, несколько буханок чёрного хлеба и юбилейные металлические рубли, которые таможня в Бресте наотрез отказалась пропускать, велев мне сдать их на хранение в банк, чтобы забрать на обратном пути. В лёгком сарафане я пошла их сдавать, а пока заполняла декларацию, поезд перегнали на европейскую колею по другую сторону вокзала.