Не успев отойти от шока от навязчивого общения, я даже не заметил, как схватил очередную рюмку. Конвейер запущен, и этот гид со сверкающей головой четко контролировал процесс.

– Вы просто обязаны попробовать амаретто, – Алекс сделал выводы, наблюдая за моим аппетитом, – ликеры в итальянском баре наравне с вином приравниваются к святыне, что осквернять недостатком внимания крайне нежелательно.

Высокий градус и мутное сознание решили сдаться перед натиском моего нового товарища по стакану или кто он такой, неважно. Впрочем, на вид он больше смахивал на еврея. Была в нем какая-то хитроумная загадка, к которой он меня не подпускал как к ларцу с семейными реликвиями. Мне больше ничего не оставалось как вновь поплыть по неспокойной глади окружающего мира. У меня был шанс остановиться. Еще много будет шансов. Но я уперто шел вперед, не понимая, что мчусь на всех порах по дороге в один конец.

Непослушный язык без моего ведома сам начал болтать лишнего, в том числе и о визите в полицейский участок. Я болтал без умолку, не заметив, что огромного роста бармен тоже стал слушателем душераздирающей истории. От моего голоса и интереса к бредням из моего рта я получил непонятную долю эйфории. Я буквально кайфовал от каждого слова, что вытекало из меня бурным потоком. Температура тела подскочила, а пот облепил все тело. И все же алкоголь имел специфический вкус. Как будто стакан прополоскали в стиральной машинке и, забыв смыть порошок, поставили на стол. Меня вдруг настигла отдышка, будто бы я участвовал в челноке по Испанской лестнице. Тяжелый вздох и сжатая челюсть. Контроль свалился в глубокую яму, откуда не был виден свет.

Здоровяк какое-то время оставался в тени мутного сознания, пока не кинул огромные руки на стол, от чего я чуть не свалился с высокого стула.

– Парень, оставь это, забудь! – угрозы посыпались как осколки стекла, – ее никто уже не найдет, и родители это отлично знают. А у тебя могут возникнуть проблемы, если не заткнешься, – даже его ломанный английский не резал так слух, как воцарившаяся тишина.

Я повернулся к соседу справа за поддержкой, но на том месте оказался старичок, с трудом покоривший барный стул. Он намеревался мне что-то сказать, но сил так и не нашлось. Старик вновь вернулся к бокалу вина, а в глубине заведения по новой кто-то застучал вилкой об тарелку.

Неожиданное оказавшийся сзади Алекс дернул меня за футболку и махнул головой в сторону столика в самом темном углу. Краски сгустились.

– Что все это значит? – эмоции устроили настоящую бойню за господство над разумом. Я не мог понять, что мне делать: бояться лжи, бороться за правду или отдаться забвению?

– Здесь в Италии никто уже не удивляется пропаже детей, – его голос потерял былую задорность, стал более тихим и серьезным, от чего вызвал доверие, – к большому несчастью, это стало такой же нормой, как и бокал красного за ужином… Эта зараза давно разошлась по всему миру, но замечают ее далеко не все. Не сказать, что здесь и сейчас пропажи происходят массово, но ведь даже единичные случаи нельзя замалчивать! Каждый пропавший ребенок, все-равно что катастрофа.

– Но… но кто, боже мой, кто способен на такое? – я трясся от негодования и вопиющей несправедливости.

– Вот именно, только он и способен на это … – я мигом взглянул на Алекса Грина, ожидая, что он указывает на кого-то пальцем, пусть даже на громилу–бармена, но он лишь выжидающе смотрел на меня. Ждал, пока я додумаю его слова.

– Не может быть! – я отказывался верить, что сам же назвал виновного.

– В этом то и дело, мой друг, что все дороги ведут в Рим.