А значит, видел беса он, и очень испугался,

Так как не он то был, а образ лишь, преображённый.

Жо-сюй пришёл в дом Фэна и отца Мэн-ланя встретил,

Тот выпить пригласил его, не мог он отказаться,

Причину не сказал прихода, но потом заметил,

Что в доме что-то всё не так, как может показаться.

О будничных делах до поздней ночи говорили,

О всём, что беспокоило, о быте их, несложном,

Когда же третью стражу неожиданно пробили,

Домой Жо-сюю возвращаться было невозможно.

Мэнь-лань оставил гостя на ночь в верхнем помещенье,

Поставили лежанку там, таз и кувшин с водою,

Жена Фэна покойного лежала за стеною,

Оттуда звуки слышались рыданья и сопенье.

Жо-сюй зажёг свечу, уже ко сну приготовлялся,

Лёг на кровать, но вдруг у лестницы услышал звуки,

Как будто кто-то наверх в помещенье поднимался,

Увидел в чёрном женщину – лицо её и руки.

– «Вы кто»? – спросил он, в чёрном увидав её всё тело.

– «Вам следовало б спать», – сказала та, лик закрывая.

– «Сплю иль не сплю я, вам до этого какое дело»?

– «Какое дело вам-то до того, кто я такая»?! –

Сказала зло, верёвкою взмахнув, за дверью скрылась,

Жо-сюй кричать стал, с факелом наверх Мэн-лань поднялся,

Невестку стали звать, но там никто не отзывался,

Вошли – она висит на балке, когда дверь открылась.

Жо-сюй со стариком её спасли и отпоили

Имбирем, в чувство та пришла и всё им рассказала,

Поссорившись с сестрою мужа, когда утром встала,

Решила умереть, когда её все отбранили.

Воспользовавшись этим к ней пришла бесовка злая,

Замену чтоб себе найти и в мире возродиться,

Узнав об этом в Царстве мёртвых, муж, жену спасая,

Пришёл к Жо-сюю, и жены спасенья смог добиться.

(О чём не говорил Конфуций)

В Ханчжоу округе два молодых провинциала,

Любителя попутешествовать, остановились

В саду Сиюань в горах, где красотою всё сияло,

У озера, где карпы золотистые водились.

А ранней осенью листва там золотом желтела,

Прекрасный домик меж скалой и озером теснился,

И месяц, как из серебра, над ним остановился,

И ночь теплом своим сердца их, молодые, грела.

Они сидели у окна, природой любовались,

Уже вторую стражу пробили, спать расхотели,

Вэн Тин сказал Сюй Иню: «Рад я, что мы здесь остались,

Неужто ночь, чудесную, мы проведём в постели?

Пойдём, пройдёмся, полюбуемся мы красотою,

Под звёздным небом свежестью божественной подышим,

Когда мы насладимся ещё прелестью такою?

Такой сад лишь бессмертные имеют в сферах высших»!

Они из дома вышли и на берегу стояли,

Вода, свет отражая, на них свежестью дыхнула,

Красавицу, сидящую на камне, увидали,

Она их взглядом встретила и головой кивнула.

Сказал один приятель, её взглядом пожирая:

– «Не знал я, что хозяин дочь или жену имеет,

Что делает в тиши ночной красавица такая?

Не призрак ли она, что видим мы, когда темнеет»?

– «Не могут призраки иметь такое обаянье, -

Сказал его приятель, выразив своё сомненье, -

Давай-ка лучше к ней проявим мы своё вниманье

И пригласим к нам в нашу комнату для развлеченья».

Но тут из пустоты негромкий голос раздаётся:

– «Наложница войдет к вам, если кто из вас посмеет

К ней прикоснуться, или полюбить её сумеет,

Но знайте, что потом в живых никто не остаётся.

Вы можете позвать её и ею насладиться,

Но после голову ей отрубите и повесьте

На дерево, или убиты будете на месте,

Она – не женщина, лиса, что в женщину рядится».

Друзья, слова услышав, в дом пустились с перепугу.

Закрыв дверь, изо всех сил удержать её старались,

Молчали до утра, боясь сказать что-то друг другу,

И до рассвета в возбуждении том оставались.

Как видно, оборотнем лиса эта оказалась,

И двух приятелей чуть не до смерти напугала,

Дней десять их трясло от страха, хворь не оставляла,