Мудрец. Друг мой, ты не можешь отменить волю к богоподобию, если только не отменишь самого Бога. Ведь пока он существует как Абсолют (а мы уже выяснили, что он вечен), будет существовать и непрерывное стремление уподобиться ему в относительном. Одно непреложно обуславливает другое, ибо относительное, как мы знаем, есть образ абсолютного, и пока есть то, не может исчезнуть и это. А потому давай исходить из того, что воля к богоподобию первична, а средства для ее реализации – вторичны. Следовательно, нелепо было бы утверждать, что при разрушении средства исчезнет и воля, которая пользовалась им для своей реализации. Однако такое впечатление может возникнуть, поскольку любая воля склонна приспосабливаться к текущим условиям, а потому она, будучи лишена своего средства, может стать пассивной и уйти в себя. И все равно приходится признать, что даже в таком состоянии она не уничтожается.

Ученик. Как мы можем быть в этом уверены?

Мудрец. Представь себе мастера или ремесленника – пусть для примера это будет кузнец – который орудует определенными инструментами, помогающими ему реализовать его волю. У кузнеца воля направлена на то, что ковать металлические изделия, а помогают ему в этом молот и наковальня. Если ты отнимешь у него эти орудия, он, конечно, уже не сможет заниматься привычной для него ковкой. Ему придется отказаться от любимого дела и внешне будет казаться, что он перестал быть кузнецом. Однако его кузнечная воля не исчезла, да и все навыки, связанные с этим, тоже не испарились в одночасье. Они могут притупиться от долгого бездействия, однако потенциал быть кузнецом в нем остается. Доказывается это легко: стоит вновь вручить ему молот и наковальню, как он примется ковать металл с прежним рвением. Фактически, в ту пору, когда ему не хватало орудий, перед нами был кузнец, который не выглядел кузнецом. И если судить лишь по внешним проявлениям, ничего не зная о скрытой сути, наблюдатель со стороны мог бы сказать, что кузнец исчез одновременно с молотом и наковальней, а затем вновь появился, будто из ниоткуда, вместе с другими молотом и наковальней. Но мы-то понимаем, что кузнец никуда и не пропадал.

Ученик. И все же я бы сказал, что твой пример не очень-то похож на то, что он призван проиллюстрировать.

Мудрец. Какое именно несходство ты в нем заметил?

Ученик. Да очень простое. Ведь в примере сам человек, работавший кузнецом, никуда не пропал даже после того, как у него отняли инструменты. Можно сколько угодно сомневаться, осталась ли у него воля к кузнечному ремеслу, однако сам ее прежний носитель – перед нами. В случае же с душой мы говорим о гибели тела, которое было носителем воли – где же и каком состоянии остается тогда сама воля?

Мудрец. Ты, друг мой, смешиваешь средство и носитель. Я ведь привел пример лишь для того, чтобы показать, как связана воля с используемым ею средством. В случае с кузнецом мы готовы самого его считать волей (или носителем воли, пользуясь твоим выражением), а молот и наковальню – средствами. Если же говорить о душе, то средством для нее будет тело. Однако твой вопрос о том, где и в каком состоянии находится душа, когда теряет тело, все равно вполне справедлив. Давай на него теперь и постараемся ответить.

Ученик. Пока не узнаю ответ, не смогу принять до конца и предыдущее рассуждение.

Мудрец. Ну так слушай. Если говорить кратко, то душа попадает как раз в то состояние, которое она утратила ранее из-за тела. А тело, как мы уже выяснили, роднит нас с миром материи и таким образом отвечает за пребывание в сокрытии. Следовательно, если устранить его, исчезают, если и не все факторы, создающие сокрытие, то, по крайней мере, один из главных. Следовательно, без тела душа оказывается в состоянии, когда атрибуты Бога ей становятся ясно видны, а вместе с этим появляется и осознание того, к чему и каким путем она стремится.