Вернувшись в берлогу, Бер, аккуратно, чтобы не разбудить Ольху, снова определил ее головку на прежнее место и прижав ее к себе другой рукой, вскоре крепко уснул. Однако утреннюю зорьку встретил уже на ногах. Разогревая над костерком нанизанные на прутья куски мяса. На пряный аромат, наполнивший собой пространство вокруг берлоги, выглянула Ольха.

– Ты уже и кушать готовишь?! Спал ли? Вроде, когда я однажды проснулась ночью, тебя и рядом не было. Ходил куда?

– До ветру. – Отмахнулся Бер, лицо которого залилось краской стеснения от воспоминаний того, что приключилось с ним ночью. – Да постоял немного снаружи. Чтобы твоему сну не мешать. Я-то, неуклюжий, и примять тебя, стебелек ты мой нежный, запросто мог. Не зря Бером нарекли. Понеуклюжей медведя буду.

– Наговоришь! Я вон, к тебе прижавшись, словно провалилась куда. Так хорошо мне было только тогда, когда у матушки под боком ночевала. Обои вы мне шибко любы. Каждый по-своему. Она теперь по мне слезы лить будет. Жаль! И, опять же, обратной дороги то нет?

– Нет у тебя дороги такой. – Подтвердил Бел. – Для народа нашего ты теперь изгой. Для меня же… Любимая спутница.

– И не только! Женой твоей стану. Как только появится возможность обряд соблюсти, так и стану… – Робко заявила в ответ Ольха. – В одну упряжку с тобой впряглась. Вместе теперь волокушу жизни волочь будем. Супружниками мы станем. Нет к тому противления твоего?

– Подснежник ты мой любимый! – Бер загреб Ольху в свои грозные на вид но нежные по сути объятья. Оторвав от земли и держа ее нежно на руках, он в несколько кругов обежал поляну. – Конечно же – супружники! Как хорошо придумала! Так, видно, и Роду по нраву. Иначе всего этого и быть не могло.

Во время завтрака, Бер наставлял Ольху.

– Держись завсегда рядом и слегка позади. По левую руку. Правой руке воля нужна. Она должна дротик держать, а в случае необходимости и топор или нож быстро выхватить. Коли трудно идти будет, придерживайся за руку. Только держись за локоть. Вдруг стрелы пускать придется. Если так держаться будешь, руку быстро высвободить смогу и тебя не зашибу. Коли до драки дело дойдет, там следить за каждым своим движением некогда. Привычка работает. Ты же сразу укрытие какое присмотри и там схоронись до поры. На всякий случай возьми это. – Бер протянул Ольхе небольшой нож, который охотники обычно хранили за голенищами сапог от чего и прочим их однородцам название пошло – ножные. Ножи! – Пускай при тебе У меня еще и кулаки есть. А тебе может службу сослужить. Осторожнее только. Востер больно. На, в тряпицу заверни. Пошли уже. Пора. Не везде голосом советы давать можно. Потому поучу тебя по дороге, как охотники в засаде друг другу знаки подают. Пригодится. На чужую землю Приозерья ступим к середине дня. Мне про нее мало ведомо.

Видать, не доводилось ведам долго побывать в тех краях. Надобности, видать, на то не было. Одно писано, что народец там живет диковатый. К пришельцам не очень гостеприимный. Одно успокаивает. Мелок народец тот. Один вед десятка их мужиков по силе стоит. Может и не приключится беды никакой.

Только, не зря Гостомысл говаривает, кто сам побережется, того и Великий Род побережет. Так и будем держаться слов этих.

Солнышко уже окрасило желтовато-розовым полукругом небо в том месте, где собиралось выкатить из-за деревьев свой диск, когда две фигуры в меховых одеяниях, одна из которых в медвежьей шкуре напоминала вставшего на лапы здоровенного медведя, а вторая – хрупкую девчушку, которую неведомо куда увлек этот зверюга. Новый день готовил им все новое, ранее не изведанное и от того абсолютно неожиданное.