Проходит время. Нивы покрываются зеленью. Возрастает на пашнях пшеница, – колосья её наливаются золотом и радуют глаз. Наступает весёлая и многотрудная страдная пора. Все сельчане в покосных рубахах выходят в поле на жатву. Под дружные взмахи косцов ложатся стебельки пшеницы наземь. Сельские бабы связывают снопы, несут на гумно, раскладывают в овине для сушки. После этого надобно еще обмолотить хлеб, ссыпать жито в амбарные закрома, а, кроме того, собрать урожай с грядок, рожь да пшеницу озимые засеять…

В студёную пору сельчане пожинают плоды своих трудов. Мужики лапти плетут, бабы пироги пекут да сорочки шьют своим домочадцам.

Так, испокон веков жили русские крестьяне, покуда не приходила за ними старуха с косой…

В Воскресенском жил мужик по имени Фёдор, Гаврилов сын. Неспроста сельчане избрали его старостой! Большое хозяйство было у Фёдора Гавриловича: две лошади, две коровы, свиноматки, овцы и домашняя птица. Сельчане поговаривали, что в доме старосты живёт достаток.

Пройдут столетия, и зажиточных соседей крестьяне из зависти нарекут кулаками, мечтая силой отнять нажитое тяжким трудом батраков… Но в те далёкие времена умным и сильным хозяевам честь воздавали и сельских старост из них на мирском сходе выбирали!

Всего в избытке было у Фёдора Гавриловича. Но не возносился он перед своими соседями, не зазнавался, не хвастал своим добром. И слова обидного от него никто вовек не слыхивал. Староста принимал на себя подати, как все, – по силе своего хозяйства. По его задумке залежные земли сельчане сообща вспахивали и засевали, с приходом страды всем миром жали хлеб и собирали в обчие закрома, а жито получали нуждающиеся. Погорельцы, бедняки, старики и вдовы, – все шли к старосте за помощью, и никому он не отказывал!

Но однажды постучалась беда в избу старосты – в лихорадке помер его старший сын. Отныне не мог потянуть Фёдор Гаврилович в одиночку пять десятин пахотной земли. Семилетний Вася, младшенький, покуда не годился для тяжёлой работы. И тогда Фёдор Гаврилович сбросил с себя непосильное бремя и раздал соседям удобренные пашни, что приносили хороший урожай.

Время шло. Василий подрастал, и настала пора молодцу привести в дом отца жену. Дородством и пригожестью мать-природа щедро награждала русских девиц, но не глянулась ни одна из них Васе.

Надо сказать, Фёдор Гаврилович долго выжидал прежде, чем решился прибегнуть к своей отцовской власти. И однажды за разговором в обеденную пору обмолвился:

– Пора тебе, сыне, остепениться. Мужику на Руси не обойтись без бабы!

Юноша тогда покраснел и в смущении отвечал:

– Батя, мне и пятнадцати годков не стукнуло.

– У Ивана Григорьевича в девках ходит дщерь Глаша, – ныне вечером пойдём её сватать! – строго по-отцовски сказал Фёдор Гаврилович.

– Батя, – взмолился юноша, – погодь чуток, дай срок – я найду себе невесту по любви.

– Мы с твоей матерью о любви не говаривали, а прожили душа в душу не один десяток лет… Довольно! Идём вечером… – гневно прикрикнул на него Фёдор Гаврилович, но опосля, подумав, добавил. – Даю тебе месяц сроку, а коли не сыщешь себе невесты, я тебе найду её!

Неделю спустя Василий пас отцовское стадо. И надо же было случиться оказии, – пропала овца… Долго бродил юноша по лесам и полям, но скотинка как сквозь землю провалилась. Он поворотил назад, однако в сумерках сбился с пути. Старые лапотки поистёрлись, онучи одырявились, ноги о камни окровенились. Шёл Василий, оставляя красные следы, и вдруг где-то совсем близко послышался вой… Сердце у него в груди забилось сильно-сильно.

– Набегут, проклятые, и погубят душу мою! – вскрикнул юноша и бросился бежать, куда глаза глядят. Ветви хлестали его по лицу, – он падал, спотыкаясь о пни да колоды. Но вот вдали замерцали огоньки. Надежда затеплилась в сердце Василия.