Расхаживая по комнате Гидеона, Элизабет бездумно касалась то учебников, то черепахового панциря, то копилки с мелочью. Ничего не изменилось, подумала она, а потом поразмыслила, к каким последствиям может привести смерть Гидеона.

«Даже не думай!»

Закрыв двери комнаты мальчика, она проверила остальные комнаты, а потом направилась на розыски его отца. Бекетт был абсолютно прав насчет Роберта Стрэнджа. С одной стороны, безответственный алкаш, а с другой – просто окончательно сломленный человек, который любил мальчишку как только мог. В данный момент он подрабатывал на полставки в спрятавшейся в лесной глуши автомастерской где-то далеко за городом. Владелец предприятия крепко выпивал, из чего вытекало, что Роберт имеет полное право пить тоже. Работал отец Гидеона «в черную», в основном с американскими машинами, в основном за наличные. Вот там-то он сейчас и может обретаться, подумала Элизабет, в этой автомастерской, – бесполезный и пьяный.

Чтобы добраться туда, пришлось проехать семнадцать миль по извилистой, сельского вида шоссейке – мимо карьера, стрельбища и развалин старого театра. Миновав несколько молочных ферм и распаханных полей, Элизабет свернула влево и помчалась под густыми кронами деревьев, покачивающихся под легким ветерком. Через две заключительные мили, уже по щебенке, она свернула на обычный проселок и по раздолбанной колее подкатила к ржавому ангару, стоящему на высоком берегу над последней излучиной реки. Вырубила зажигание и несколько секунд напряженно всматривалась сквозь лобовое стекло. Угнанные и разыскиваемые полицией машины и краденые автомобильные колеса были далеко не единственными незаконными вещами в этой части округа. Имелись здесь и метадоновые лаборатории[12], и площадки для петушиных боев, и подпольные бордели на трейлерных стоянках, которые содержали здоровенные длинноволосые детины с наколотыми на руках свастиками. Здесь то и дело бесследно пропадали люди, и редкий год проходил без того, чтобы охотники не нашли в лесу останки то одного, то другого такого бедолаги. Так что Элизабет очень внимательно и достаточно долго оглядывалась, а перед тем, как выйти из машины, проверила, по-прежнему ли пистолет заткнут сзади за пояс.

Но все равно здесь ей очень не нравилось. Под навесом, вывалив языки, пристроились разномастные псы. Дальше вдоль излучины берега шипела и журчала речная вода, становясь масляно-плоской и замедляя бег, миновав границу округа. Подходя, Элизабет пристально наблюдала за собаками. Две остались лежать, но одна медленно поднялась, опустив башку, свесив розовый язык и тяжело дыша на жаре. Вполглаза приглядывая за псом и за навесом, в десяти футах от широких ворот ангара Элизабет учуяла запах смазки, бензина и табачного дыма.

– Чем могу помочь?

Из-под поднятого на гидравлический подъемник пикапа выступил какой-то человек – лет под шестьдесят, с короткими волосами, с измазанными смазкой плечами. Где-то шесть футов четыре дюйма и двести тридцать фунтов, автоматически прикинула Элизабет. Вытерев массивные ручищи грязным носовым платком, он настороженно посматривал на нее.

– Меня зовут Элизабет Блэк.

– Я знаю, как вас звать, детектив. Мы здесь тоже газеты получаем.

Настроен не агрессивно, отметила Элизабет. Но и не особо расположен помочь.

– Я хотела бы поговорить с Робертом Стрэнджем.

– Никогда про такого не слышал.

– Он работает здесь четыре дня в неделю. Вы платите ему черным налом, мимо кассы. Вон его мопед под деревом.

Она показала на желтый мопед, и под навесом поднялся еще один пес, слегка взвизгнув, словно бы учуял повисшее в воздухе напряжение.