Хирург знал фамилию своего санитара, знал, что он раньше был знаменитым хирургом. Но как атеист он ненавидел религию и не мог понять – почему хирург стал монахом. Кроме того, зная, что его санитар – бесправный ссыльный, боялся заговаривать с ним, чтобы его не заподозрили в сочувствии «врагу народа». А сам этот «враг» молился в своей каморке и был рад, что молодой доктор не дает ему поводов для соблазна разговаривать о хирургии.

В 1941 году случилось так, что в том поселке задержался один тяжелобольной – секретарь партии чуть ли не всей Сибири. Он был болен уже несколько дней, и его везли на самолете в Москву. С ним были сопровождавшие два агента безопасности и молодая женщина-доктор. Самолет сел там для дозаправки, но больному становилось все хуже и везти дальше было опасно для его здоровья. Больного привезли в больницу и попросили местного хирурга осмотреть его. После осмотра тому стало ясно, что у него гнойное воспаление в брюшной полости и его надо срочно оперировать. Но он боялся делать операцию такому ответственному больному: в случае плохого исхода его могли обвинить в смерти члена правительства, это будет стоить ему свободы и жизни.

Примеры обвинений и наказаний врачей за высокопоставленных больных были известны всем. С другой стороны, в случае смерти этого больного без операции его тоже могли обвинить: почему он не помог умирающему, не было ли это умышленно?

Он сказал сопровождающим:

– У меня в больнице работает санитаром один бывший знаменитый хирург, он может лучше меня сделать такую операцию.

Расчет был простой: если они уговорят или заставят Луку делать операцию, то ответственность с него будет переложена на того, а самому Луке во всех случаях грозит немногое – он и так ссыльный навечно.

Подивившись на неожиданное предложение, сопровождавшие вызвали Луку. Он был рядом – мыл пол в палате нового больного. Так и вошел к ним с ведром и тряпкой в руках.

– Садитесь, – вежливо заговорили они, – да ведро-то поставьте. У нас к вам просьба: осмотрите больного, которого мы привезли.

Лука коротко взглянул на хирурга, отвернувшегося к окну, и понял предшествовавший разговор. Для него это было первое искушение за много лет. Он перекрестился и пошел смотреть больного, прихватив ведро, чтобы не нарушать порядок.

– Эй, доктор, – окликнул хирурга один из сопровождавших, – понесите-ка ведро вместо профессора.

Забежав вперед, другой сопровождавший прошептал больному:

– Старик этот – не санитар, он был знаменитым хирургом… стал монахом… здесь в ссылке. Надо ему показаться. Потом с ним разберемся.

Больной, гроза и начальник над всей Сибирью с ее заключенными, согласился. Осмотрев его, Лука сказал:

– Надо вам делать операцию, доктор наш прав, – и вышел.

Сопровождавшие вышли за ним.

– Коллега, мы просим вас делать операцию, – сказал ему хирург.

– Какой же я вам коллега? Я только санитар. Я не имею права.

– Но ведь вы же были известным хирургом.

– То было давно. Я уже забыл, что знал.

Сопровождавший повысил голос:

– Давайте говорить откровенно: вы не хотите делать операцию? Значит, вы – саботажник!

Слово это было очень модно, оно пошло после одного из выступлений Сталина: не зная, за что наказывать миллионы невинных людей, их обвиняли в саботаже на работе.

– Я не саботажник, я работающий санитар. Я выполнил вашу просьбу, осмотрел больного, а для операции есть хирург с полными правами.

– Вам что – права нужны? Они все в наших руках, эти права.

– Не могу. А заставить вы меня не можете: вдруг я сделаю ошибку и больной умрет? Что тогда?

– Тогда я застрелю тебя, старик!

– Я не боюсь смерти, я человек верующий. Я предстану перед Господом с чистой душой.