Гражданская война заканчивалась. С чем Сталин из неё выходил? С набором должностей и постов? С авторитетом? Это почти ничего не стоило без опоры на конкретную вооружённую силу. Попытку создания такой силы под вывеской «военных резервов республики» Троцкий решительно пресёк в зародыше. Но у Сталина сформировалось понимание, что после разгрома Врангеля внутрипартийная борьба примет самый ожесточённый и беспощадный характер. И не тогда ли впервые пришёл ему на ум тезис об усилении классовой борьбы по мере построения социализма? Другое дело, что определение этим классам он не дал. Но те, кому надо было понять, поняли, о чём это он…

Совсем, казалось бы, в другой сфере человеческой деятельности находились мысли бывшего командующего Западным фронтом М.Н. Тухачевского. В мастерской, оборудованной в своём личном вагоне, он «доводил» до готовности новую скрипку. Первая же примерка (натяжка) струн выявила скрытый дефект. Трудно было понять, ошибка ли это в расчётах или же следствие торопливости, но инструмент получался фальшивым. Неудачная скрипка. «Проще разбить и начать создавать новую, чем исправить дефект, который носил какой-то технологический характер», – понял будущий маршал. Сибирскую традицию закончить военную операцию вместе с новой, удачной скрипкой Тухачевскому ни сейчас, ни потом закрепить не удалось. Михаил Николаевич беспощадно расхлестал заготовку инструмента о верстак.

13 ноября 1920 года, когда Вторая конная армия Миронова была уже в Симферополе, когда согласно приказу Врангеля в крымских портах началась погрузка на пароходы частей белой армии, Первая конная только вступала в Крым.

– Вот, Семён, где-то здесь и наши с тобой бойцы сейчас лежали бы, – указав рукой на многочисленные окоченевшие трупы красноармейцев перед Турецким валом, проговорил Ворошилов.

– А может быть, и мы с тобой вместе с ними тут легли бы…

– Нет. Нас с тобой где-нибудь ещё раньше шлёпнули бы…

1943 год. Апрель. Красногорск – Москва

Многие значительные, труднообъяснимые, иногда парадоксальные события предшествовали этому поручению Сталина. Первый допрос командующего шестой немецкой армией в Сталинграде Фридриха Вильгельма Эрнста Паулюса производил генерал Михаил Степанович Шумилов. Командующий русской шестьдесят четвёртой армией не испытывал трепета перед новоиспечённым фельдмаршалом. В воспоминаниях связистки его штаба Марии Ермаковой генерал предстаёт человеком не особо почтительным к высокому званию пленника. Начал с того, что одёрнул немца, когда тот приветствовал его привычным «хайль». Кажется, будь на то его воля, ордена и знаки различия он приказал бы сорвать с Паулюса без всяких разговоров. Но ему, фронтовому генералу, нужно было вырвать из пленного только приказ о капитуляции. Что оказалось не так просто сделать.

– Войска мне не подчиняются, – повторял и повторял в те дни Паулюс.

Скорее из любопытства, нежели из целесообразности, вместе с командующим артиллерией Вороновым приехал взглянуть на фельдмаршала генерал Рокоссовский. Какое впечатление на Константина Константиновича произвёл Паулюс, неизвестно. Но каждый может додумать сам. Завшивевший, худой, долговязый, с детства болезненный, большую часть своей карьеры штабной офицер Паулюс. И высокий, широкоплечий, сильный физически, рубака Мировой и Гражданской войн, а теперь опытный и авторитетный командующий русским фронтом…

Несмотря на плотную опеку советских специальных органов, с первых дней пленения фельдмаршал не дал никакой сколь-нибудь ценной информации в течение двух месяцев.