– Смотри не перепутай, шнур с пятью узлами от закладки с камнями. Твой тот, что с четырьмя!

Тишина повисла над площадью, смех улетучился также внезапно, как и начался.

– С нами тот плантатор, которого разыскивает владыка. Он ждёт нас, и я не думаю, что ты продержишься дольше, чем мы, если дёрнешь шнур.

– Но мне сказали, что вас больше нет, пустыня убила вас! Прошло столько времени.

– Открывай ворота, пока не поздно.

– Придётся подождать!

Но ждать не пришлось. Звон пластин, висящих за спиной караульного, заставил его подпрыгнуть на месте. Он уставился на шнурок с четырьмя узлами, который выпустил из рук за мгновение до этого. Если бы он продолжал его держать, то Пенничел и его команда были бы уже мертвы, да и караульному пришлось бы сложить голову. Он стоял и не шевелился, будто боялся сделать неверный шаг. Звенящие пластины – это плохой знак, сигнал «оттуда». Если шнурок начинал дёргаться и заставлял их звенеть, нужно повиноваться, идти и не надеяться на возвращение.

Другой караульный, один из отдыхающей смены, чуть не сшиб окаменевшего дежурного, этим выведя его из оцепенения.

– Пускай! Что ты медлишь! Хобинхор… он в гневе, – кричал вновь прибывший, и тут же сам кинулся к колесу, приводившему в движение лебёдку. Ворота медленно пришли в движение. Вход в скале открылся, в чёрном проходе замелькали огоньки фитилей, готовые светить в лицо каждого вошедшего. Решение принимал Пенничел, он поднял руку и хлопнул ладонью по крылу морхуна, тот дёрнул повозку и потащил её внутрь.

– Снимите с него мешок, – приказал караульный. – Таковы правила, ты сам об этом знаешь.

Командир кивнул головой, и один из воинов снял мешок. Пенничел стоял так, что Эливен не видел его лица, зато пленник был как на ладони. Светловолосый юноша, ничем не отличавшийся внешне от людей из племени кодбанов, слегка бронзовая кожа, начинающие формироваться мышцы рук и ног, всё то же. Но что-то было в этих синих глазах, в этом отрешённом взгляде, в выражении лица. Это не страх, не ужас и не безразличие, но что? Ненависть и презрение, желание убить врага? Нет, этого тоже не было.

Командир оторвал взгляд от глаз пленника. Ступни, кровавые лоскуты, но и они не смогли объяснить этого странного спокойствия, смирения, выдержки. И тут Эливен поднял глаза и спокойно посмотрел на караульного, как будто делился с ним частичкой себя, вот так, просто, ни о чём не задумываясь. Караульный отвёл взгляд, но тут же замахнулся рукой и хотел было ударить пленника по лицу за его неслыханную наглость. Второй раз за последние несколько минут он испытал шок и оцепенение. Руку перехватила могучая ладонь Пенничела, он сжал её так сильно, что лицо караульного стало коричневым, а глаза чуть не вылезли из своих орбит.

– Не советую тебе этого делать. Кто ты такой, чтобы принимать решение, когда я рядом? Ты, вероятно, заметил, что моя команда уже зашла в убежище? Этот пленный принадлежит владыке, он сам решит, что с ним будет. В отличие от тебя, потому что твою участь я могу решить прямо сейчас.

Эливен даже не вздрогнул, он лишь спокойно перевёл взгляд на Пенничела. Теперь он знал, кому принадлежит тот голос, который запомнил на всю жизнь. Командир отряда не стал скрывать своего лица, тем более после этого происшествия в этом уже не было смысла. Их глаза встретились. Нет, этого не может быть! Этот юноша слишком молод, чтобы иметь такой взгляд. Синие глаза таили в себе мудрость, как будто им было много лет. Не отрешённость, а участие, не ненависть и злобу, а любовь и доброту.

Пенничел сдавил руку караульного ещё сильнее, после чего с силой оттолкнул его в сторону.