– Мы говорили об этом вчера. Вопрос решён.

– Говорили. Ты думаешь, большие дела решаются так просто? На кону место в сенате. В Сенате, проклятье инкубов! Нельзя преподнести всё так, под прицельными зумами инфернов, которые только того и ждут, как заснять какую-то пакость. Да, Расселы перешли дозволенную человечкам черту, потому что считают, что мы играем по их правилам. Пусть считают. Я думаю, тебе не стоит объяснять, что после сегодняшнего мы будем поступать так, как выгодно нам.

Эрам устало опустился в кресло.

Взял предложенную отцом сигару, хотя курить не хотелось.

Сейчас он согласился бы и на лиану мёртвых, если бы это хоть немного помогло унять внутреннюю боль.

Отец, всегда жёсткий и властный, на какой-то миг показался понимающим. Настоящим. Вдруг захотелось рассказать ему всё. О Мишель, о том, что её похитили. О том, что Эрам готов обернуться прямо сейчас и разнести к демонам особняк этих человечков во славу Темнейшей Лилит.

Он даже приоткрыл было рот, но что-то кольнуло под сорочкой, обожгло грудь.

Эрам замешкался, затянулся.

Видя, что сын нехотя принял сложившееся положение вещей, Шерлез де Вуд покинул кабинет.

Уже за дверью он столкнулся с невестой сына. Потянув носом, пригляделся к Нинет получше. В глазах зажглись красные огоньки. Одобрительно кивнув невесте сына, сделал ироничный приглашающий жест на дверь кабинета её отца.

Дверь тихо скрипнула, впуская внутрь Нинет.

Эрам вздрогнул. Никогда он не ощущал такого явного и притягательного аромата её желания, никогда ещё её аура не казалась ему такой красочной.

Нинет замерла на пороге, непривычно молчаливая, потупившаяся.

Эрам ощутил, что помимо воли, в нём начинает нарастать желание.

Она приблизилась. Медленно. Грациозно. С трепетом угодившей в засаду лани.

Замерла посреди кабинета, в приглушённом свете лампы непривычно бледная… и непривычно желанная.

Что-то внутри Эрама противилось этому на первый взгляд робкому натиску. И вместе с тем ноздри терзал дурманящий аромат желающей его женщины. Кровь вскипала в венах, внутренний огонь рвался наружу, в висках оглушительно пульсировало. Если бы он не знал Мишель, не думал бы, что способен так желать женщину.

Мысль о рыжей отрезвила, охолонула, словно ледяной душ в жаркий день.

Ненадолго.

Аромат желания усиливался, яркий сочные эмоции казалось, только набирали силу.

Деланно равнодушным тоном он осведомился о её самочувствии, но Нинет как будто не слышала его.

– Эрам, – прошептала она хриплым от страсти голосом, а потом медленно облизала губы.

Инкуб не верил своим глазам.

Вместо Нинет перед ним стояла Мишель.

Маленькая, хрупкая. Безумно желанная и до невероятного родная. В том самом огненно-красном платье, его подарке.

Она смотрела на него с любовью и привычным, до невозможного огромным желанием в потемневших от страсти глазах.

А потом подняла руки и провела пальцами по плечам.

Платье струящимся потоком скользнуло по хрупкой фигурке, словно омывая ту алым пламенем.

Безупречно белая кожа… Волнующие изгибы тела. Высокая полная грудь с бледными ореолами сосков, которые съёжились под его взглядом и дерзкими бутончиками торчат вперёд, моля понежить их языком, прикусить зубами.

Тонкая талия, которую можно обхватить двумя руками, впалый и одновременно мягкий живот…

Гладко выбритый треугольник кожи и смуглые пухлые складочки под ним. Бесстыдно приоткрытые, словно дразнят влажным и розовым между ними.

Округлые бёдра и длинные стройные ноги…

– Мими, – вырвалось у Эрама хриплое.

Неужели его девочка здесь, с ним? Неужели всё это привиделось, причудилось? Просто кошмарный, ни на что не похожий сон. Мими здесь, рядом, как всегда смотрит на него с нежностью и теплотой. Готовая принять его, любого. Просто потому, что он – это он.